- Тогда в чем проблема? Манн пойман, книга возвращена. На этот раз нам повезло. Позаботься о том, чтобы книгу немедленно сожгли, мальчик. Рисковать не стоит.
- Это… но… видите ли… у вора не было книги, ваша милость. На него напали. Обе его руки лежали на мостовой рядом с телом - отрубленные. Когда мы принесли его в собор, он едва дышал. Кто бы ни расправился с ним - книга у него.
- В таком случае остается лишь молиться, чтобы ему не было известно, что это за книга.
- Мы узнаем больше, если вор когда-нибудь придет в себя, ваша милость, но, боюсь, его участь предрешена. Нападение похоже на обычное наказание за воровство, но, по словам того разгребателя грязи, который нашел его, Манн, прежде чем лишиться чувств, бормотал лишь одно: «Тень… тень… он ходит в тени». Полагаю, один вор мог отомстить другому. Конечно, обычно честь для воров ничто, но, в конце концов, мало ли что бывает.
Он ходит в тени.
От этих слов кровь застыла в венах причетника. Он понял.
У него не оставалось сомнений.
Вильгельм заключил сделку с дьяволом, и дьявол уже взял свое. Ничего не закончилось. Напротив, все только начинается. Перед мысленным взором жреца поплыли картины резни и кровавых полей, стервятники, расклевывающие трупы, которые корчатся, возвращаясь к жизни нежити. Сколько еще людей погибнет?
- Если ты настолько глуп, что договариваешься с демонами, ты получаешь то, что заслуживаешь.
- Ваша милость?
- Я просто говорил сам с собой, мальчик. Просто говорил сам с собой. - Усилием воли он подавил дрожь. - Ладно, всему своя очередь. Проводи меня к ней.
Они поднялись по лестнице в Башню здравствующих святых с самым высоким шпилем собора и оказались перед зарешеченной деревянной дверью, которую охраняли двое стражников с такими же деревянными лицами. Очевидно, они были смущены поставленной перед ними задачей. Причетник кивнул на решетку:
- Откройте.
- Ваша милость, пленница одурманена, лекарь еще час назад дал ей снадобье, потому что она опасна для себя и для тех, кто рядом.
- И все же я попытаюсь, солдат. Открой дверь. Человек кивнул и отодвинул решетку, впуская посетителей в убогую клетушку. Когда-то, в далеком прошлом, эта комната, наверное, блистала роскошью колышущихся бархатных занавесей и шикарных диванов, но моль и время сделали свое дело - обстановка до предела обветшала. Женщина съежилась в дальнем углу - как дикий зверь, попавший в клетку. Лицо почти полностью скрывали разметавшиеся пряди черных волос. Она подняла голову навстречу вошедшим, и бездонные глаза обожгли жреца болью и безумием горя.
- Ты знаешь, где мой милый? - Голос женщины дрожал и оттого мучительно напоминал детский. Надежда в ее зрачках разбивала сердце.
И вдруг в мгновение ока невинность пропала - женское лицо раскололось и вытянулось со свирепым звериным воем: это скрывавшаяся внутри тварь на миг вырвалась на волю. Женщина стала корчиться, извиваться, бить себя по лицу, царапать глаза, да так, что по щекам ее побежали ручейки кровавых слез. Задыхаясь, несчастная умоляюще взглянула на причетника. Как же трудно было примириться с тем, что в одном теле живут красавица и чудовище!
Жрец начертал в воздухе знак Сигмара и только после этого переступил порог.
- Он мертв.
Женщина дернулась, словно ее ударили. Только теперь жрец увидел, что она в кандалах и прикована к кровати.
- Нет, он бессмертен! Он не мог умереть! Ты лжец!
Цепь натянулась и лязгнула о дерево, но выдержала.
Причетник опустился на колени рядом с пленницей. Когда он заговорил, в его голосе звучала лишь жалость:
- Обо мне можно многое сказать, женщина, но, клянусь тебе, графа-вампира больше нет. Он погиб.
Она вжалась в стену, тряся головой, подтянула колени к груди, обняла их и стала раскачиваться из стороны в сторону. Браслеты кандалов врезались в ее голые ноги.
- Нет, нет, нет-нет-нетнетнет. Нет. Только не мой милый. Только не моя любовь. Он бы не покинул меня. Он меня любит. Любит. Он бы не бросил меня.
- В данном случае у него не было выбора, - сказал причетник, кладя руку на ее колено.
Она опустила свою руку на его. Секунда фальшивой нежности - и женщина, оскалившись, вонзила длинные ногти-когти в не успевшую отдернуться кисть, раздирая кожу. Рану защипало. Жрец сжал кулак, и кровь потекла по пальцам.
В комнату вошел кто-то еще.
- Избавь сучку от ее горестей, жрец,- грубо бросил прибывший.
Причетник обернулся и увидел Людвига, претендента на имперский престол, малодушного и трусливого человека, явившегося со своим личным телохранителем.
- Тебя не приглашали в храм Сигмара, претендент, - сказал жрец, отворачиваясь от пары. - Ни тебя, ни твоего головореза.
- Ты забываешься, жрец. Помни, в светском мире я человек влиятельный. В частности, в моей власти пожаловать титул верховного теогониста тому, кого я сочту достойным преемником старика. Если ты питаешь какие-нибудь надежды в связи с этим, то, полагаю, быстро одумаешься! А теперь, повторяю, избавь шлюху фон Карстена от печали, прикончи ее - и делу конец.
Игнорируя претендента, причетник потянулся к цепям женщины. С величайшим состраданием, отчасти вызванным тем, что она выглядела такой уязвимой, отчасти из-за терзавшего его, выжившего, чувства вины перед тем, кто был лучше него, но погиб, отчасти из-за зверств в темнице, свидетелем которых он стал, священник взял ее за руку. Хотя демоническая сторона ее натуры внушала жрецу отвращение, он какое-то время сжимал хрупкие пальцы.
- Позволь мне освободить тебя, ты не животное, с тобой нельзя так обращаться.
- Ты знаешь, где мой милый? - спросила она снова, и по щекам ее, смешиваясь с кровью, побежали уже настоящие слезы. - Ты поможешь мне найти его? Мне надо вернуть его домой. Если я верну его домой, все будет хорошо.
Без ключей причетник не мог ничего сделать.
- Держи. - Людвиг протянул старику заостренный деревянный кол. - Избавь тварь от страданий. У нас есть проблемы и поважнее. А эту мерзость надо искоренять.
Причетник непонимающе уставился на деревяшку.
- Давай же. Она не женщина. Все это обман. Она зверь. Хуже того, она зверь, который вот-вот взбесится.
- Убийство никогда ничего не решает, - сказал причетник.
- Не думай об этом как об убийстве, жрец. Считай, что спасаешь ее, - посоветовал претендент. - Ты возвращаешь ее своему драгоценному Сигмару или, по крайней мере, указываешь путь в Нижний мир Морра.
С неумолимым лицом он сунул кол в руки причетника.
Превращение Изабеллы фон Карстен было внезапным и шокирующим. Лицо женщины исказил свирепый оскал; острые резцы, на глазах превращающиеся в звериные клыки, отодвинули назад сочные пухлые губы, скривившиеся в рычании, спина выгнулась дугой, лоб и височные кости удлинились. Ноздри Изабеллы раздувались, глаза излучали чистейшую ненависть. Она бросилась на жреца, когтями пробороздив на морщинистой щеке кровавые полосы.