– Наверное. Но ты – раньше, можешь не сомневаться. Где Визирь и мальчишки?
Ярослав пожал плечами:
– Ищи.
Карамазов поднял пистолет, покачал дулом, словно решая, куда стрелять. Тихо засмеялся:
– Боишься, писатель…
– Да.
– Какое это ощущение – стоять под дулом?
– Неужели самому не приходилось?
– Так – нет. Расскажи, ты ведь умеешь.
– Холодно, – просто сказал Заров.
– И все? – Карамазов казался разочарованным.
– Мышцы напрягаются. Словно надеешься отразить пулю.
На лице Ильи появился легкий интерес.
– Забавно. Не щурься, я не стреляю в голову.
– Может быть, еще и улыбнуться?
Карамазов засмеялся-закашлялся, отступая.
– Остряк… Иди вперед. И не оглядывайся.
Заров не шелохнулся.
– Иди-иди, – добродушно сказал Карамазов. – Я не собираюсь стрелять в спину. Мне нужен щит, и ты им поработаешь.
– Куда идти?
– Пока вокруг дома. Медленно, прогулочным шагом.
Заров развернулся. Между лопатками тут же возник щекочущий холодок. Но Илья действительно не стрелял, шел следом, шагах в пяти, только грязь чавкала под ногами. Проходя мимо тела Марии, он на мгновение остановился – и Заров услышал легкий хлопок. Он даже не сразу понял, что это был выстрел. Лишь через секунду, когда бояться стало поздно.
– Не наложил в штаны? – полюбопытствовал Илья. – В нашем деле необходим контроль. Особенно с такими дамочками.
– Тебе ее абсолютно не жалко? – замедляя шаг, спросил Заров.
– Жалко. Она мне очень помогла. – В голосе Ильи сквозила теплота. – Но ты понимаешь, Ярослав, тут ведь сопли неуместны. Слишком большие ставки. Побыстрее, хорошо?
Они шли по стройке, и Заров непроизвольно цеплялся взглядом за каждую мелочь. Строительный вагончик, почему-то покрашенный в бледно-розовый цвет, гора обугленных досок, старый, сломанный будильник, высунувший из лужи смятый бок. Длинная лента застывшей смолы, сползающая по стене дома и растекшаяся жирной кляксой. Делянка сверкающих осколков, торчащих из земли – их и нарочно так не воткнешь, словно кто-то засеял стеклом усталую городскую почву и та, благодарная, отозвалась диковинным урожаем.
Его мир, его исток, его последняя арена.
Города, что созданы для съемок «Сталкера», земля, что охотнее всего родит стекло, люди, готовые дарить свою правду, единственно верную и любимую, всему миру.
Он уже об этом не расскажет. Не успеет рассказать.
Может быть, смогут другие.
Они завернули за угол.
– Стой, писатель, – сказал Илья.
Он подчинился, поднимая голову, вглядываясь в вечерний сумрак. Мальчишки стояли у стены, упираясь в нее руками, сейчас абсолютно одинаковые, неотличимые друг от друга. Визирь, со своим маленьким пистолетом прохаживающийся в сторонке.
Все-таки захотел лично поставить точку…
– Хайретдинов! – негромко позвал Илья. Визирь дернулся, оборачиваясь, но, видно, понял, что соревноваться в скорости с Посланником Тьмы не стоит. Медленно опустил руку с оружием. – Вот так, – одобрил Илья. Он даже не потребовал бросить пистолет, словно его забавляла сама мысль о попытке сопротивления.
Мальчишки даже не шелохнулись.
– Иди к ребятишкам, – сказал Карамазов. Ствол ткнул Ярослава под лопатку, и он подчинился. Встал между Кириллом и Визитером, оперся о стену. Илья носком ботинка пнул его по ступням, раздвигая ноги. Поза стала неудобной, безвольной. В такой позе не слишком-то подергаешься. Ярослав скосил глаза влево, вправо. Поймал взгляды обоих мальчишек.
Черт, кто же из них – кто?
Карамазов за спиной медленно двигался – явно в поисках той точки, откуда сможет контролировать всех четверых. Остановился и сказал удовлетворенно и успокоенно:
– Ну что, Визирь? Будем прощаться?
Вечер сгущался, словно над городом щедро плеснули темнотой и та сочилась вниз, на ощетинившиеся светящимися окнами дома, на торопливо разбегающихся людей, на заброшенную стройку с тремя оставшимися Посланниками.
– Не ошибись, Илья. – Хайретдинов казался спокойным. – Ты можешь застрелить меня, но выживешь ли сам?
– О чем ты, Визирь?
– Через десять минут здесь будут сотни людей. Территория уже оцеплена.
– Ты лжешь.
– Нет, Илья. Я не переоценивал своих возможностей. Одно дело – прикончить мальчишек и писателя, другое – справиться с тобой и Марией.
– Писатель с ней справился.
Заров почувствовал почти физически, что оба Посланника смотрят на него. Спина взмокла.
– Неужели? – В голосе Визиря появилось любопытство. – Вот уж не ожидал!
– Визирь, пора.
– Подожди! Ты не сможешь уйти без меня!
– Может быть, но выхода нет. Альянсы с тобой невозможны. Ты – Власть. Железные законы и колючая проволока. Приказы и подчинение. Праздничные демонстрации и живые панно на стадионах. Все как один. А я… – Карамазов тихонько засмеялся. – Я – свобода. Хаос. Право каждого на все.
Ярослав пошевелился чуть-чуть, стягивая куртку к груди, обнажая пистолет, заложенный за ремень. Посмотрел на мальчишек.
Они увидели.
Кто же из них – кто?
– Илья, есть один путь к согласию…
– Ты просто тянешь время.
Мальчишки протянули руки синхронно, но один чуть замешкался, заколебался, касаясь оружия, и тогда пистолет взял второй. Вытянул, прижал на мгновение к животу, пальцы скользнули по металлу, отыскивая предохранитель. Потом медленно повернулся.
И застыл.
Карамазов хохотал.
– Шевеления в строю! Визирь, у ребенка больше отваги, чем у тебя! А, Визирь? Тебе не стыдно?
– Ты не сможешь уйти!
Заров подтянул ноги, выпрямился, повернулся. Плевать. Хватит стоять, распятым на бетоне.
Хайретдинов, бледный и взмокший, все же казался торжествующим.
– Ты сдохнешь, Посланник Тьмы! Сдохнешь, нафаршированный свинцом! Давай убивай меня и детей – и попробуй вырваться из кольца!
– Мария указала мне один путь… хороший путь. – Илья оставался спокойным. – Когда не можешь победить сам, продолжи себя. Продолжи себя в другом.
Он выстрелил – дважды, как бы и не целясь, но Визирь качнулся, недоуменно опустил голову, вглядываясь в пробитое на груди пальто. Медленно поднял руку с зажатым в ней пистолетиком, словно пытаясь заткнуть металлом раны.