– Не ври! – Снежневский вскинул седую голову, сверкнул очками. – Я тебя знаю, старый правдоискатель! Ты бы с удовольствием исполнил свой гражданский долг!
– Поумнел я.
– Поздно тебе умнеть… Впрочем, ты и впрямь изменился. Помнится, тебя раньше прыщ на лбу в дрожь вгонял. А сейчас сидишь ухмыляешься… Ладно. Артерия не задета… Терпи.
Он откупорил пузырек с перекисью, плеснул. Визард поморщился. Грязная, бурая пена поднялась из раны. Снежневский стал быстро, глубоко промокать рану тампоном.
– А откуда взялся мальчик?
– Мальчиков вообще-то было двое. Один отстал в толпе, к сожалению.
– Издеваешься? Как его зовут?
– Зови его Визитер.
– Визитер – что это за имя? Нет, ты издеваешься, да?
Ростислав положил на рану марлевую подушечку, стал туго бинтовать.
– Просто впутывать не хочу. – Не зная того, Визард повторил слова Кирилла, сказанные Веснину. – Спасибо, что помог.
– Спасибо скажешь хирургу, который тебе будет руку ампутировать! Я настаиваю, чтобы ты обратился за квалифицированной помощью.
– Подумаю я, Ростик. Но сегодня – никак.
В коридоре возник мальчишеский силуэт. Снежневский покосился на Визитера.
– Марш отсюда!
– Может, я помогу? – не двигаясь, сказал тот.
– Поможешь? На чем специализируетесь, коллега? Огнестрельные ранения – привычное дело?
– Немножко. Это я жгут накладывал.
Ростислав поднял брови:
– Да? Хорошо наложил. Где научился?
– В школе. Нам показывали.
– Или ты будущий Пирогов, или у тебя абсолютная память и крепкие нервы… – буркнул Снежневский. – Возьми на журнальном столике газету – только не «Комсомолку», я ее еще не прочитал! – и принеси сюда.
Визитер исчез, вернулся с «Аргументами».
– Пойдет?
– Чтобы скрыть факты – вполне. Заверни… это и выкинь в помойное ведро.
Он секунду наблюдал, как Визитер выгребает из эмалированного тазика окровавленные куски ваты и марли, потом покачал головой:
– Иди учиться в медицинский, мальчик. У тебя получится.
– А у меня все получается.
– Страшное поколение растет… – прошептал Снежневский, оглядывая наложенную повязку. – Пальцами пошевели. Так… Ничем их не прошибешь!
Визард посмотрел вслед вышедшему с бумажным пакетом Визитеру.
– У мальчика позавчера убили мать.
– Ч-что?
– Не говори этого при нем. Мальчик должен надеяться, что она жива.
– Аркадий, в какую гадость ты влез? Что творится, а?
– Судьба.
Вернулся Визитер. Снежневский встал, собрал разбросанные на столе лекарства и бинты в картонную коробку, поставил ее в шкаф. Сполоснул руки в раковине.
– Вас покормить надо?
– Да уж покорми, – накидывая снятую рубашку, отозвался Визард. – Ростик, где рядом можно купить одежду? Знаешь, пальто с дыркой в рукаве – не самый модный фасон.
– В супермаркете, если денег много.
– Есть пока. Ты покорми парня, я сейчас вернусь.
Снежневский потрогал переносицу.
– Так… Если ты через час не вернешься, я позвоню в милицию.
– Не позвонишь. Впрочем, я вернусь. – Визард прошел в прихожую, стянул с вешалки плащ. – Я пока твой надену.
– Вернешь без дырок, договорились?
– Юмор твой… зубодерный… – Визард неуклюже потянулся левой рукой к своему пальто, начал доставать что-то из кармана, уронил…
– Аркаша! – Снежневский быстро прошел вслед за ним. – Это… это что?
– «Макаров». Паршивый пистолет. – Визард поднял оружие, вытащил обойму, покачал головой. – И все равно патронов не осталось…
– Возьми у меня в куртке, – откликнулся из кухни Визитер. – В правом кармане. Он газовый, но патроны с дробью, говорят, можно убить.
Ростислав закрутил головой, с ужасом оглядывая то мальчика, то старика. Облизнул губы.
– Уходите. Оба уходите. Я не желаю быть причастным…
– Ростислав Иванович, вы не волнуйтесь. – Визитер, не выпуская тряпки, которой вытирал стол, подошел к ним. – Мы утром уйдем. И все будет хорошо. А сейчас нам никак нельзя. Вы должны нам помочь. Иначе нас убьют. Я вам объясню, все объясню.
Визард молча положил в карман газовик, открыл дверь. Давай, мальчик, работай.
уводи его… расплавь грань между реальностью и вымыслом, сделай старого трусливого Ростислава смелее, чем он есть, нажми на все пружинки человеческой души, на страхи, комплексы, мечты…
Уведи его…
– А ты любишь этот город? – спросил Слава.
– Питер больше. – Ярослав передернул плечами. Зачем Визитер напомнил?
она не любила Москву…
– Угу. «Как наивно и безответно я люблю этот город…» – Слава, согнувшись у окна, крутил головой, словно высматривал что-то.
А на что смотреть-то? Пути, платформы, дома – то ли пригороды, то ли уже московские окраины. Люди…
Люди везде одинаковы. И что в занесенном снегами сибирском поселке, что в казахском ауле, что на Арбате, все равно она проступает – «печать вырождения на лице». Не важно, какую форму она примет: пропойцы с вязанкой пустых бутылок, или здорового парня, который носится вдоль поезда, продавая денатурат, или раскрашенной девочки, посещающей авангардные спектакли, но не прочитавшей в жизни ни строчки.
Печать вырождения. Шлеп-шлеп-шлеп… И он ее не избежал. Может быть, он просто рискует поднять глаза и увидеть то, что незаметно другим. Увидеть печать на себе.
Поезд проходил мимо платформы, замедляя ход. Ярослав скользнул взглядом по лицам. Привычно, профессионально. Зная, что все равно не запомнит лиц, а если и запомнит, то никогда не сможет описать, вдохнуть в них жизнь. Но зацепятся какие-то детали, мелочь, которая рано или поздно отольется в слова.
– Я думаю, мы сразу разделимся, – небрежно сказал Визитер. – Я рвану в «БТУ», ты в «Лодур». Надо выколотить побольше бабок.
– Откуда в тебе такая несокрушимая уверенность?
– От полного отсутствия ее. Крайности сходятся. Ты согласен с раскладом? «БТУ» – орешек покрепче, но и заплатить могут больше.
– А дальше?
– Если все получится быстро, то надо сразу снять квартиру на месяц-другой. Дело может затянуться. А если сегодня останемся без денег, то я созвонюсь с Озеровым, переночую у него. Ты можешь напроситься к Степке. Но лучше бы их не ставить в известность о том, что Ярослав Заров в Москве.