Выйдя на тускло освещенную улицу де Пари, молодые люди мимо церкви Богоматери пошли к набережной. Пройдя по ней сотню ярдов, де Рубек остановился перед домом, сквозь щели ставен которого пробивался яркий свет, доносилось пение скрипок и громкий смех.
Дверь открыл черный как смоль негр, но де Рубек, казалось, хорошо знал это место, так как отмахнулся от черного привратника и стал подниматься наверх. Второй этаж здесь также занимал просторный салон, но в нем не было ничего от скромной элегантности игорного зала месье Трико. Убранство было ярким и крикливым, а в атмосфере ощущались порок и развязность.
Толстая женщина, шелестя черным атласным платьем, подошла приветствовать их. Роджер окинул взглядом помещение, и глаза его едва не вылезли из орбит. Конечно, он слышал, что подобные дома существуют в Лондоне и других больших городах, но никто из его друзей никогда в них не бывал, и он понятия не имел, что здесь творится.
В одном углу три скрипача на невысоком помосте что-то пиликали на своих инструментах. Другие углы и пространство вдоль стен занимали маленькие столики, у которых сидели мужчины и девушки более или менее полуобнаженные. В центре помещения человек восемь-десять, в основном женщины, исполняли дикую версию контрданса, где партнеры, встречаясь, вместо того чтобы взяться за руки, обнимались, целовались и даже колотили друг друга.
Шевалье тронул Роджера за плечо, привлекая его внимание к толстой женщине.
— Это Вдова Скарон, — представил он, не называя имени Роджера, и добавил с кривой усмешкой: — Ее в шутку прозвали именем пуританки-любовницы престарелого Людовика XIV [37] .
Черные глазки мадам утопали в складках жира; отечные щеки густо покрывали румяна, а мясистый рот алел от помады. Она плотоядно улыбнулась Роджеру и обратилась к шевалье:
— Какой красивый молодой человек! Мои девочки выцарапают друг другу глаза из-за него. — Подведя молодых людей к столику в углу, женщина добавила вполголоса какую-то сальную шутку, которую Роджер не понял, тогда как де Рубек разразился хохотом.
Как только они сели, к ним подбежал сутулый официант, неся ведерко со льдом, откуда торчала бутылка шампанского.
— Вино так себе, — заметил де Рубек, — и стоит непомерно дорого, но обычай требует, чтобы мы заплатили за него. Это своего рода пошлина за вход в этот храм Венеры. — Так как шевалье платил за выпивку в игорном доме, Роджер решил, что теперь его очередь рассчитываться, и вместе с чаевыми официанту выложил двенадцать франков.
Роджер уже сожалел, что принял предложение де Рубека «засвидетельствовать уважение дамам». Шевалье, казалось ему, намерен повести его в какой-то зал общественных собраний, где можно потанцевать, но они оказались в обычном портовом борделе. Это место возбуждало новизной и атмосферой порока, но в то же время внушало смутный страх. На ум приходили воспоминания о картинах мистера Хогарта, и длительное пребывание в этом борделе наверняка могло привести к изображенному на них жалкому и убогому существованию.
Но у Роджера не было времени обдумывать, обрадован он или огорчен тем опытом, который ему волей-неволей пришлось приобрести. Проводив их к столику, мадам тут же отправилась давать указания своим девочкам, и едва официант успел открыть шампанское, как столик окружила дюжина молодых женщин, бесстыдно демонстрирующих свои прелести и громко переругивающихся между собой из-за права опекать вновь прибывших гостей.
При ближайшем рассмотрении стало ясно, что для большинства женщин юные годы далеко позади и, несмотря на улыбки, глаза у всех были усталыми и равнодушными. Некоторые носили пышные, но рваные платья, из-под которых то и дело высовывали босые ноги, не оставлявшие сомнений, что под платьями нет ровным счетом ничего. Тела других прикрывала лишь прозрачная ткань, не оставляя простора воображению. Все были ярко накрашены, что не помешало Роджеру заметить оспины у них на лбу и щеках. Однако в отношении его Вдова Скарон оказалась истинной пророчицей. Молодость и свежесть Роджера возбудила аппетиты пресытившихся блудниц, и они яростно соперничали, стараясь завоевать его расположение.
— Voila! [38] — промолвил де Рубек, насмешливо глядя на молодого англичанина. — Ручаюсь, что все они одинаково испорчены, но тем не менее выбирайте.
Пока Роджер колебался, шевалье подался вперед и, ухватив за запястье маленькую пухлую девицу, привлек ее к себе. Она со смехом плюхнулась ему на колени, обняла за шею и поцеловала, оставив под его нижней губой алый след помады.
— Как тебя зовут, малышка? — спросил шевалье.
— Фифи, — весело отозвалась девица. — А вас?
— Этьен, — улыбнулся он. — Выпей бокал вина и поведай мне свою историю. Не сомневаюсь, что ты дочь маркиза или графа и сбежала из дома с молодым щеголем, который потом бросил тебя.
Роджер разглядывал девушек, которые теснились вокруг него. Ни одна ему не нравилась, но он понимал, что должен выбрать какую-нибудь, дабы избавиться от прочих, поэтому улыбнулся и поманил к себе стройную блондинку, которая выглядела чуть приличнее компаньонок и привлекла его фигурой и цветом волос.
Девушка сразу заметила, что Роджер нервничает, поэтому не стала смущать его поцелуями, спокойно села рядом и налила себе вина. Остальные тут же перестали смеяться и кокетничать и сердито отошли от стола.
— Вы не правы, cheri [39] , — сказала Фифи де Рубеку. — Я всего лишь девушка из народа — того народа, который когда-нибудь станет править Францией. Я из Марселя, мой отец был рыбаком. Выросла в лачуге, а когда мне исполнилось тринадцать, жить стало так тяжело, что отец продал меня содержательнице борделя.
Роджер перенес внимание на свою компаньонку и спросил, как ее зовут.
— Здесь меня называют Му-Му, и это имя не хуже других, — ответила она. — А как мне называть вас?
— Роджер.
— Роже, — на свой лад переиначила Му-Му. — Приятное имя. Месье — иностранец, не так ли?
— Да, англичанин. А вы, мадемуазель? Вы, конечно, француженка, но из каких мест?
Девушка покачала головой:
— Нет, месье, я фламандка. Муж привез меня на своем корабле из Антверпена и бросил, даже не простившись. У меня не было денег, и я попала сюда.
— Чудовищно! — с сочувствием воскликнул Роджер.
Уголки рта девушки скривились в циничной усмешке:
— Вообще-то он не был моим мужем, но я родила от него ребенка и надеялась, что когда-нибудь он на мне женится. Однако к чему надоедать вам своими бедами? Выпейте и расскажите мне какую-нибудь неприличную историю.