Роджер иногда встречал Манон на лестнице или в дверях и не находил ее особенно хорошенькой, но у нее были блестящие и шаловливые черные глаза и красивая фигура. Ей было года двадцать два, и по тем временам она давно должна была выйти замуж, но ходил слух, что в Париже у нее был незаконный ребенок и скандал вынудил ее поселиться у дяди в Рене. В любом случае Роджер не обманывался относительно ее целомудрия, так как часто, вставая рано утром, когда возвращался Юто, видел кровать Катрво пустой.
После трех недель скучного и унизительного существования в доме мэтра Леже Роджер начал чувствовать, что долго этого не вынесет. Мысли об Атенаис все еще не покидали его, но ведь он видел ее так мало, и хотя хрупкая и в то же время властная внешность девушки произвела на него неизгладимое впечатление, ее красота понемногу стала тускнеть в его памяти. Роджер знал, что Атенаис еще долго будет оставаться для него божеством, но перспективы снова ее увидеть казались призрачными, а возможность жениться на ней была равна нулю.
Как-то в конце октября, задумавшись о своем печальном положении, Роджер осознал, что миновало ровно три месяца с тех пор, как он покинул дом. К этому времени его отец должен был получить новое назначение, и если он отплыл на отдаленную базу, то вернется в Англию не ранее чем через год. В таком случае горизонт чист для его собственного возвращения. Конечно, это возвращение будет лишено блеска, на который надеялся Роджер, но, по крайней мере, он сможет сказать, что три месяца самостоятельной жизни в чужой стране для его возраста — немалое достижение. И хотя Роджер все еще не был готов предстать перед разгневанным отцом, он чувствовал, что не спасует перед матерью.
С этой мыслью Роджер решил написать ей и, подчинившись душевному порыву, сделал это в тот же день.
В письме Роджер ничего не сообщил о едва не окончившемся катастрофой плавании с контрабандистами и о бедном старом Аристотеле Фенелоне, обрисовав свое положение более выгодным, чем оно было в действительности. Он снова попросил прощения за беспокойство, причиненное своим бегством, добавив, что со здоровьем у него все в порядке и что ему удалось получить место у ведущего ренского адвоката. Роджер признал, что для джентльмена не слишком достойно служить клерком в адвокатской конторе, но, по его мнению, это лучше, чем жалкое существование мичмана на военном корабле. Он объяснил, что не намерен делать юриспруденцию своей профессией, но вынужден этим заниматься, чтобы заработать на жизнь, так как не может вернуться, если отец еще дома. В случае, если адмирал снова отправился в плавание, он готов приплыть в Англию и обсудить с матерью планы на будущее. Роджер не стал информировать мать о том, что у него отсутствуют средства для возвращения, решив попросить у нее денег, если получит благосклонный ответ на первое письмо.
Роджеру хотелось как можно скорее получить весточку от матери. Справившись на почте, он узнал, что его послание может добираться в Англию целый месяц, но если отправить его экспрессом, то на это уйдет от семи до десяти дней в зависимости от погоды, поэтому Роджер потратил последние две кроны на ускоренную доставку.
Так как его отец недавно стал контр-адмиралом, можно было не сомневаться, что он быстро получил назначение, и юноша надеялся, что его родитель уже в море. И хотя возвращение в Англию означало встречу с Джорджиной, которой придется рассказать о нелепой судьбе ее драгоценностей и выслушать ее насмешки, Роджер был рад, что принял решение, и, утешая себя мыслью, что к концу ноября, по всей вероятности, вернется в свой комфортабельный дом, он приступил к выполнению повседневных обязанностей и наглых требований Юто с более легким сердцем, чем обычно.
Спустя восемь дней после отправки письма Роджер снова увидел Атенаис. Склонность к иностранным языкам побудила его продолжать ежедневные занятия немецким после ленча, несмотря на надежду вернуться домой в ближайшем будущем, и, возвращаясь из платановой аллеи по улице Сен-Мелен, Роджер узнал карету Атенаис по ливреям слуг и, когда она проезжала мимо, разглядел внутри девушку. Занятая беседой с мадам Мари-Анже Вело, она не заметила молодого человека, но одного взгляда на ее красивый и властный профиль было достаточно, чтобы его сердце застучало в груди кузнечным молотом.
Глядя вслед карете, Роджер чувствовал, что мадемуазель де Рошамбо в десять… нет, в сто раз прекраснее образа, сохранившегося в его памяти. Маленькая богиня спустилась на грешную землю, где ни один смертный не был достоин служить опорой для ее ножек. Прежде чем карета свернула за угол, юноша понял, что умрет, если этим же вечером не поцелует руку Атенаис.
После полудня месье Рюто впервые сурово выбранил его за ошибки при переписке, но Роджер был не в состоянии сосредоточиться и, едва дождавшись вечера, принарядился, насколько это было возможно, поспешно проглотил ужин и выскочил из дома.
Лакей, открывший ему дверь особняка де Рошамбо, позвал месье Альдегонда. Мажордом приветствовал Роджера с обычным высокомерным неодобрением и в ответ на просьбу засвидетельствовать почтение мадемуазель де Рошамбо сообщил, что маленькая госпожа еще не закончила вечернюю трапезу и ее нельзя беспокоить.
Остудив свой пыл благодаря холодному приему, Роджер начал медленно шагать взад-вперед по мраморному полу, пока Альдегонд поднимался по лестнице, дабы возобновить наблюдение за обеденной церемонией. Роджер прождал более получаса, утешая себя мыслью, что его божество вернулось домой, а не побывало в Рене проездом. Наконец на лестнице вновь послышались шаги, и, к своему удивлению, он увидел юного графа Люсьена, спускавшегося в сопровождении Альдегонда. Прекратив шагать, Роджер с поклоном и улыбкой приветствовал графа.
Юный Люсьен остановился на последних ступеньках, слегка кивнул и заговорил пронзительным голосом:
— Мне доложили, что вы просите об аудиенции у моей сестры, месье. По какой причине?
— Чтобы засвидетельствовать ей мое почтение, месье граф, — не без смущения ответил Роджер.
— Это правда, что вы стали клерком в конторе нашего адвоката?
— Да, и я не пытаюсь это скрывать. Но это только временная мера. Несомненно, вы помните о стесненных обстоятельствах, в которых я оказался после смерти доктора Аристотеля Фенелона. Я был вынужден согласиться на первую же предложенную службу ради куска хлеба.
— Меня не заботят ваши обстоятельства! — крикнул юный граф, давая волю своему гневу. — Как вы смеете злоупотреблять тем, что мадемуазель де Рошамбо из милосердия привела вас сюда в тот вечер? Тогда вы были обычным бродягой без гроша в кармане, и теперь вы немногим лучше. Де Рошамбо не общаются к адвокатскими клерками, и ваше требование видеть мадемуазель — возмутительное оскорбление!
Роджер смертельно побледнел.
— Вы просто самодовольный юнец! — вырвалось у него. — Какую бы работу я ни выполнял, я такой же дворянин, как и вы. Советую придержать язык, не то вам придется плохо.
Граф Люсьен повернулся к Альдегонду и, ткнув пальцем в сторону Роджера, взвизгнул:
— Вышвырните отсюда этого наглого выскочку!