— Да, это так, — подтвердил англичанин. — Даю слово, что сэру Пеллинору станет известно о том, что мы с Эрикой спаслись благодаря вам. Вам будет гарантирована свобода и крупная денежная сумма на то, чтобы прожить до той поры, пока все здесь образуется.
Взглянув на Сабину, фон Остенберг покачал головой:
— Нет! Я этому человеку и моей предательнице-жене не желаю быть ничем обязан. Они умрут здесь, и сейчас же. А о том, что ждет нас впереди, мы позаботимся сами.
— Ты — сумасшедший! Сумасшедший! — закричала Сабина и, порывшись в сумочке, быстро вынула из нее маленький автоматический пистолет, направила его в голову фон Остенберга и придушенным голосом сказала:
— Мы можем бежать только вместе с ними. Если ты этого не понял — тем хуже для тебя. Брось автомат, или я стреляю!
Во время этого поединка у Грегори и Эрики снова появилась надежда. Граф стоял спиной к стене, лицом к Грегори. Эрика была по левую от него руку. Сабина стояла справа от него на ступеньках, как бы возвышаясь над графом. Ситуацией владела Сабина, но фон Остенберг не верил, что она может выполнить свою угрозу, поэтому, целясь Грегори в сердце, он крикнул:
— Не дури, плутовка!
И тогда она выстрелила. Пуля пролетела мимо и с глухим стуком ударила в стол. Эрика бросилась вперед и схватила мужа за ноги, тот пошатнулся, но устоял. Сабина выстрелила во второй раз, но пуля просвистела у его уха.
Грегори все еще стоял под прицелом, какую-то долю секунды жизнь его висела на волоске. Когда автомат выплюнул пламя, он прыгнул в сторону; в тот же миг Эрика протянула руку вверх и ударила по автомату, и автоматная очередь прошлась по потолку. Рикошетом посыпались пули. Грегори схватил за горлышко бутылку рейнвейна, которую они с Малаку распивали, прыгнул вперед, и прежде чем граф смог дать вторую очередь, с силой обрушил бутылку ему на голову. Бутылка разлетелась на мелкие осколки. Без звука граф выронил из рук автомат и замертво упал.
Наступила тишина, казалось, она длилась вечно. Трое выживших в этой безумной схватке молча смотрели друг на друга. Потом Эрика поднялась с колен, а Сабина спустилась со ступенек в погреб. Окончательно обессиленные пережитым, былые соперницы со слезами упали друг другу в объятия.
Грегори отнес тело Малаку на одну из постелей, Эрика с Сабиной взгромоздили общими усилиями тело фон Остенберга на другую. Потом они встали на колени на залитый вином пол и произнесли молитвы — Эрика и англичанин за упокой души раба Божьего Малахию, а Сабина помянула добрым словом покойного любовника, чей род был древнее рода Гогенцоллернов. Потом они поднялись и ушли в ночь.
Когда лодка проплывала мимо Потсдама, как и предполагалось, их окликнули с берега и осветили прожектором, тогда Грегори поднялся в полный рост и прокричал по-русски фразу, которую Сталин часто повторял в своих выступлениях по радио:
— Смерть гитлеровским бандитам! — и, сжав кулак, для убедительности добавил: «Рот-фронт».
Их пропустили. На берег они вышли поутру в восьми милях ниже Потсдама, на дальнем конце озера Хавель. А на другой день вечером на их пути встретились британские танки, в которых сидели храбрые парни, некоторые из них с боями прошли три тысячи миль от Каира, по Сицилии, добрую половину Италии, а потом из Нормандии до Брюсселя и дальше, в самое сердце Германии.
Был еще один беспокойный день, пока Грегори не разрешили отправить телеграмму сэру Пеллинору. А дальше уже все пошло гладко. На самолете Королевских ВВС Грегори, Эрику, Сабину и Труди доставили в Англию, и в Лондоне они в тот же вечер увидели, как во всех окнах горит свет, затемнение было снято, а это означало, что пришел конец войне с Германией.
В годовщину высадки союзников во Франции Эрика снова стала невестой. Из своего особняка на Карлтон Хаус Террэс, где все, что можно было приобрести за деньги, имелось для приема новобрачных, сэр Пеллинор сопровождал невесту в церковь и отдал ее в жены Грегори.
Предсказание Малаку, что Грегори пройдет через все испытания и останется жив, сбылись. Очевидно, Провидение помогло.