Да, это была она, но какая бледная, какая поникшая — апатичная и уставшая от душевных страданий. Куда девалась ее упругая походка? Куда исчез блеск радости, сиявший в ее глазах? Увы, все изменилось. Прелестная форма осталась той же, но свет счастья, наполнявший чарами ее небесной чистоты лицо, угас от дуновения злого рока.
Чарльз шагнул к ней навстречу. Флора положила ладонь на его плечо, а рука юноши нежно обвила ее талию.
— Моя любовь, вам лучше? — спросил он девушку. — Скажите, этот сладкий воздух приободрил вас немного?
Какое-то время Флора не могла говорить. Ее сердце было наполнено скорбью.
— Моя прекрасная фея, — добавил Чарльз тем тоном, который исходил прямо из души и отличался от притворной нежности. — Поговорите со мной, милая Флора. Скажите мне хотя бы слово.
— Чарльз! — только и смогла она произнести, а затем, разразившись потоком слез, прильнула к его плечу, как к надежной опоре.
Этот жест доверия обрадовал и в то же время огорчил молодого Голланда. Он понимал, что его невеста скоро успокоится, но ее печаль была глубока, словно пропасть. Чарльз замолчал, но затем, почувствовав, что этот внезапный всплеск эмоций начинает убывать вместе с рыданиями, он тихой и нежной речью попытался утешить ее измученную и напуганную душу.
— Моя милая Флора, не забывайте, что рядом с вами есть пылкое сердце, которое любит вас. Ни обстоятельства, ни время не в силах изменить мою привязанность к вам. И никакое зло на белом свете не сможет победить эту любовь, ибо она с высоты своих благородных чувств смеется над любыми бедами.
— Ах, Чарльз, не говорите так.
— По какой причине вы хотите заглушить голос искренней нежности? Я люблю вас, как могут любить лишь немногие. Почему же вы запрещаете мне говорить о чувствах, которые переполняют мое сердце?
— Нет, нет, молчите.
— Моя мечта, зачем вы говорите "нет"?
— О, Чарльз, ни слова о любви. Ваши признания терзают мою душу.
— Но я действительно люблю вас, Флора! И если мой язык, с его жалкой скудностью красноречия произносит какую-то фразу, то глаза расскажут вам целую историю, и любой мой поступок покажет миру, как сильно я вас люблю.
— Я не должна это слышать. О Боже, дай мне силы исполнить то, что я хотела сделать.
— О чем вы так пылко молитесь, Флора? И что вы хотели сделать? Но говорю вам сразу, если ваш план идет вразрез величию любви, то лучше забудьте о нем. Любовь — это дар небес. Это самый восхитительный подарок, который был дан земным существам. И небеса не помогут вам в отречении от того, что является важнейшей чертой человечества, спасающей нас от мира зла и порока.
Флора в отчаянии заломила руки.
— Чарльз, я знаю, что вас не переубедить. Я не оратор и не обладаю такой способностью выражать свои мысли, чтобы равняться с вами в споре.
— Но разве я спорю?
— Вы говорите о любви.
— Я не могу обуздать свои чувства.
— Да, да, вы уже упоминали об этом раньше.
— И повторяю вновь. Ведь прежде вам нравились такие разговоры. Не убеждайте меня в том, что вы настолько изменились.
— Я изменилась, Чарльз. Ужасно изменилась. Проклятье Бога пало на меня — не знаю, почему. Мне непонятно, какими словами или мыслями я навлекла на себя гнев небес, и все же… вампир…
— Не позволяйте страху довлеть над вами.
— Довлеть?! Он меня убивает!
— Флора, вы боитесь фантома, который, я надеюсь, получит позже свое логическое объяснение.
— Ну как же мне вас убедить? Я не могу и не смею быть более вашей невестой, пока такой ужасный рок висит надо мной. Если у этого события действительно есть какое-то логическое объяснение, которое было неправильно понято и извращено моей фантазией, то прошу вас, найдите его и спасите меня от отчаяния и сумасшествия.
К тому времени они вошли в беседку. Флора опустилась на скамью, закрыла лицо ладонями и горько зарыдала.
— Все ясно, — печально промолвил Чарльз. — Я понял, что вы хотели сказать.
— Тогда выслушайте и остальное.
— Я буду терпелив, хотя и чувствую, что ваши слова будут рвать струны моей души.
— Я должна это сказать, — произнесла она дрожащим голосом. — Все то, что мы считаем добродетелью — религиозность, сострадание, справедливость взывает ко мне и требует, чтобы я освободила вас от клятв, которые вы дали при совершенно других обстоятельствах.
— Продолжайте, Флора.
— Я заклинаю вас, Чарльз, или помогите мне найти себя, или оставьте меня на волю рока, уготовленного небесами. И прошу вас, забудьте несчастную Флору.
— Говорите, говорите.
— Мне хочется верить, что вы будете любить меня по-прежнему, даже если мы больше не увидимся. Но лучше не вспоминайте обо мне и найдите себе другую девушку…
— Флора, вы не можете нарисовать себе такую картину. Эти слова идут не от сердца.
— Да.
— Вы же любите меня.
— Чарльз, не добавляете новые муки к тем, которые уже обосновались в моей душе.
— Ах, Флора, я бы вырвал из груди свое сердце, если бы добавил вам новую боль. Мне понятно, что девичья скромность опечатала ваши уста, запретив признаваться в любви. И я не надеюсь услышать от вас подобные слова. Но преданный вам человек доволен и тем, что видит истинную страсть в ваших удивительных и прекрасных глазах. Он может чувствовать ее в мелочах, которые для постороннего взора не имеют особого значения. Однако когда вы предложили мне найти другую невесту, в моем трепещущем сердце возник вопрос: "А вы когда-нибудь любили меня, Флора?"
Эти слова пробудили вулкан эмоций. Какое же колдовство сокрыто в языке любви! И даже прежний румянец вернулся к щекам застенчивой девы. Она смотрела на него с такой любовью, что объяснения были не нужны. Их взоры сплетали кокон счастья.
Голос юноши затих, будто мелодия на самом изысканном пассаже. Флора сжала его ладонь в своих руках и с мольбой посмотрела в глаза молодого человека. По ее щекам покатились слезы.
— Чарльз! Мой милый Чарльз! — прошептала она. — Я люблю вас. Люблю.
— Тогда пусть печаль и злая судьба напрасно развевают немытые локоны, — вскричал юный Голланд. — Сердце к сердцу, рука об руку, мы бросаем им вызов!
С этими словам он воздел руки к небу, и в тот же миг раздался такой оглушительный гром, что даже земля, казалось, дрогнула на своей оси. Крик ужаса сорвался с уст Флоры, и она испуганно спросила:
— Что это было?
— Гром, — ответил Чарльз.
— Какой ужасный грохот!
— Но вполне естественный.
— И как раз в то мгновение, когда вы бросили вызов судьбе! О, Чарльз! Разве это не зловещий знак?