На какой-то момент Демадьяр, казалось, рассердился, но потом, пожав плечами, вынул из-под своего плаща продолговатый, метровой длины предмет, завернутый в тряпки. При этом он проигнорировал протянутую по направлению к нему руку Мальтуса и быстрыми движениями сорвал тряпки сам. Под ними оказался сарацинский меч Андрея.
— Фантастическое оружие, — сказал герцог с искренним восхищением. — Такого меча мне еще не доводилось видеть. Интересно, сколько такой клинок может стоить?
— Больше, чем человеческая жизнь, герцог.
Угрозу в словах Мальтуса при всем желании нельзя было не услышать, однако Демадьяр спокойно пропустил ее и обратился к пленнику:
— У кого вы украли эту вещь, Деляну?
Андрей, не отводя глаз, смотрел на меч. Его сердце бешено билось. Видеть свое оружие в руках врага было для него шоком, справиться с которым удалось не сразу. Тем более что он не знал, к чему клонит герцог.
— Откуда он у вас? — спросил Андрей растерянно.
— Его бывшие хозяева больше не нуждаются в нем, — объяснил Демадьяр, улыбнувшись. — Зачем мертвым оружие?
— Вы их…
— Только не говорите, что испытываете сострадание к этим двум разбойникам, — сказал Демадьяр. — Один с обожженным лицом, второй — профессиональный вор и убийца. Рано или поздно им обоим суждено было болтаться на виселице. Поверьте, вы смело могли пожертвовать ими.
— А Фредерик? — спросил Андрей.
— Мальчик? — Герцог недолго колебался, прежде чем ответить. — Так для него было лучше.
— Вы его… убили?
— Наш друг… — Демадьяр кивком головы указал на Мальтуса, — а также некая разгневанная дама настоятельно требовали его выдачи. Вы можете представить себе, почему, по сравнению с тем, что его ожидало, быстрый укол в сердце был для него милостью. Поверьте мне.
— Вы… убили Фредерика? — едва слышно произнес Андрей. И внезапно у него вырвался крик — с такой силой, что он сам ее испугался: — Убийца! Ненасытное чудовище! Зачем?
Он негодовал, хрипел, пытался разорвать на себе цепи — извергал всю свою боль и ярость, пока силы не изменили ему, и тогда в изнеможении повис на своих оковах.
Герцог покачал головой и посмотрел на него таким взглядом, который мог бы сойти за искреннее сочувствие, не будь Демадьяр тем, кем он был.
— Должно быть, вы очень любили этого мальчика, Деляну, — сказал он. — Поверьте, мне жаль его от души.
Любил ли он Фредерика? О да. И куда сильнее, чем до сих пор думал.
Андрей молча смотрел в землю и изо всех сил боролся со слезами. Его боль была неописуемой. Мальчик был для него всем, что у него еще оставалось, — единственным напоминанием о его семье, последним связующим звеном с предыдущей жизнью. Все это Демадьяр отнял у него не из жестокости или расчета, а по банальной и скверной причине — просто так, не раздумывая, без угрызений совести.
— Я убью тебя, — сказал Андрей тихо, без выражения и так хладнокровно, что удивился собственному голосу. — Пока еще не знаю, когда и как, но обещаю: я убью тебя! Даже если придется вернуться из мира мертвых, чтобы отправить тебя в ад.
Як Демадьяр растерянно смотрел на него. Он попытался засмеяться, но исторгнутый им звук напоминал разве что подобие смеха, который сразу же замер у него на губах.
Мальтус без слов взял у Демадьяра сарацинский меч и прислонил его к балке рядом с Андреем.
— Что за мотовство, — вздохнул Демадьяр. — Но как вы думаете, где же этот…
— Мавр, — подсказал ему голос от двери.
Высокая фигура, закутанная в черное, вошла внутрь. Рост этого человека был не менее двух метров, но он был не широк в плечах, как Мальтус, а строен; лицо его казалось темно-коричневым, почти черным. На незнакомце был тюрбан, тоже черный, и только тяжелые кольца на пальцах и украшенная драгоценными камнями рукоять сабли придавали немного цвета этой фигуре.
Подходя к ним медленным шагом, он продолжил:
— Пират. Язычник. Говорите уверенно, герцог. Все будет правильно.
— Абу Дун. — Мальтус склонил голову, как бы на что-то намекая. — Безукоризненно точен, как всегда.
— Чего не скажешь о вашем компаньоне, — ответил мусульманин, не отводя взгляда от герцога.
У Абу Дуна были странные глаза — ярко-голубые, пронзительные, причем слегка отличающиеся по цвету один от другого.
— Люди уже в пути, — напомнил герцог, но его голос звучал не вполне уверенно. — Не просто через весь город провести пятьдесят мужчин и женщин, чтобы это не бросалось в глаза. Но в условленное время они будут здесь.
— Надеюсь, — сказал Абу Дун. — С приливом мы должны выйти в море. Корабль не может до рассвета оставаться на рейде.
— Они прибудут точно в срок, — заверил его Демадьяр. — Предположительно к тому времени мы завершим торг.
Абу Дун вопросительно посмотрел на Мальтуса, но рыцарь невозмутимо повел плечами:
— Он получит треть оговоренной суммы. Заранее.
— Я еще не видел рабов, — заметил Абу Дун. — А вдруг они не подойдут нам?
— Я прошу вас, друг мой, — возразил Мальтус, — не первый год мы заключаем сделки и еще ни разу не обманули вас. Давайте не торговаться.
— Я иду на большой риск, — добавил Демадьяр. — Разрешить приход мусульманского пиратского корабля в порт Констанцы, да еще в такой момент, когда турки готовят нападение на нас! Уже одно это стоит той суммы, которую назвал Мальтус.
— Пиратский корабль? — коротко усмехнулся Абу Дун, затем посерьезнел и посмотрел на Демадьяра так, что герцог побледнел. — Не наводите меня на новые мысли, герцог!
Абу Дун и Демадьяр отошли от Андрея, продолжая разговаривать, и постепенно их разговор перешел в энергичную жестикуляцию. Очевидно, чужестранец не пожелал следовать совету Мальтуса отказаться от торга.
— Пират, — пробормотал Андрей.
— Работорговец, — уточнил рыцарь. — Он не любит слово «пират», хотя, безусловно, таковым является.
— Почему? — спросил Андрей. — Мне это не ясно, Мальтус. Я понимаю, что вы хотите убить меня, и догадываюсь, почему вы убили Барака, хотя и презираю вас за то, как вы это сделали. Но всех остальных? Вы нападаете на деревню, захватываете жителей, чтобы всех их продать как рабов? Даже такой человек, как вы, должен сохранять хотя бы остаток чести!
На какой-то момент в глазах Мальтуса вспыхнула ненависть, но он совладал с собою и подавил ее взрыв.
— Это было не моей идеей, — сказал он. — Кроме того, надо жить. Это совсем не дешево — во имя Господа нашего разъезжать, освобождая мир от прислужников дьявола.
В его голосе была насмешка. Андрея это поразило. Отца Доменикуса он видел лишь однажды, но знал, каким беспощадным был инквизитор, выполняя свою миссию. Даже если он действовал исключительно в интересах Церкви, все равно это было чудовищно.