В дверь постучали.
— Открыто, — крикнул Игорь. На кодовую фразу сработал замок. Дверь отворилась.
На пороге стоял командующий полетами.
— Доброе утро, Игорь Васильевич. — Исмагиллов широко улыбнулся и сразу стал напоминать какого-то мультипликационного персонажа. Какого точно Богданов сказать затруднился, потому что Феклистыч напоминал всех сразу. — А я к вам с хорошей новостью.
— Здравствуйте, Илларион Феклистович, — натужно растянул губы Игорь. — Какой же?
— У вас последняя увольнительная. Как полагается. Перед стартом.
И он снова заулыбался.
— Какая же увольнительная? — Богданов неприятно напрягся, он ненавидел сюрпризы и особенно терпеть не мог розыгрыши. — У нас же преобразователь барахлит.
— А вот и нет, а вот и нет, — командующий полетами даже заплясал на месте. — Ваш этот… Муслима…
— Мацуме, — поправил Феклистыча Богданов.
— Во-во, он! Наладил-таки черную коробочку, чертяка узкоглазый! Приходил утром, отчитался…
— А мне почему не доложили?
— Вот и докладываю! Все, завтра ровно в полдень, р-раз! — Феклистыч лихо взмахнул рукой. — Жаль вас даже отпускать.
— Вот это да… — Богданов потряс головой. Он нутром чуял, что не все чисто с генератором, но копаться в этом деле не хотел. Не было ни сил, ни желания. — Спасибо, Илларион Феклистович!
Игорь энергично потряс вялую ласту Исмагиллова.
— Надо команду собрать… — И он кинулся по коридору.
«А еще надо Катьке звякнуть. Обязательно надо! Увольнительная!» — Спустя минуту он уже стучался в дверь комнаты японцев.
Открыл Кадзусе и сразу приложил палец к губам. Молча указал на кровать.
Там, подложив под щеку какие-то листики со стрелочками, полосками и цифрами, спал Мацуме. Улыбался во сне.
Он был единственным, кто продрых все увольнение.
Как показали дальнейшие события, он был не так уж и неправ.
Катю Игорь встретил на вокзале.
Он соскучился.
Обтекаемый, вытянутый как стрела, поезд медленно, будто бы осторожно, подошел к перрону. Вздрогнул. Где-то далеко, в хвосте, лязгнул отстреливаемый тормоз. Состав зашипел и опустился на стояночные фиксаторы. Где-то Богданов читал, что эти поезда, стремительные и бесшумные, оказывают влияние на магнитное поле Земли. Может быть, так оно и было. Но зато они никогда не опаздывали и пересекали континенты за считанные часы.
Вагон, в котором должна была находиться Катерина, был десятым от головы состава.
Игорь пересек линию заграждения, столбики которого послушно втянулись в бетон, когда поезд отключил магнитное поле.
Навстречу уже валил народ.
Игорь лавировал из стороны в сторону, вытягивал шею, чтобы не пропустить любимый силуэт.
Катя была моделью.
Точнее, могла бы ей стать. Что помешало? Сказать было трудно.
Может быть, личные амбиции, может быть, лень, может быть, еще что-то…
Как бы то ни было, факт оставался фактом: ни одно модельное агентство за Катерину не бралось. Несмотря на рост, ноги от ушей и соответствующий всем нужным стандартам бюст.
После того, как ее карьера в мире духов, подиумов, показов и кутюр, не задалась, Катерина вплотную занялась личным счастьем. Брак с молодым капитаном-космонавтом — казался ей, что называется «вариантом». Все «спейсмены» были людьми обеспеченными. Если доживали до пенсии…
Катя шла в толпе, как шла бы, наверное, по самому модному подиуму мира. Гордо задранная головка, взгляд в никуда, длинные красивые ноги идут «от бедра».
Богданова она увидела сразу.
— Игоре-е-ек! — Катя растянула губы в улыбке. — Ми-и-илый!
«Как все-таки хороша!» — Подумал Богданов, прежде чем погрузиться в облако ее духов.
— Пойдем, пойдем… — он потащил ее к стоянке такси.
— Ты разве не на машине?
— Кать, ну, ты ж знаешь. Какая тут машина? Машина в Москве, а тут работа… Я улетаю завтра…
Она надула губки.
— Опя-я-ять?
— Не опять, а снова. Работа у меня такая. Лечу далеко-далеко! Расскажу — закачаешься.
— А чего же я приехала? — Катя остановилась.
— Разве ты не рада меня видеть? — Игорь потянул ее за руку.
— Рада, конечно… — Катя сделала несколько шагов. — Но у меня там дела были… С Машкой мы должны были зайти кое-куда… И вообще. Поезд этот дурацкий. Народу — толпы. Что мы вообще тут делать будем?
— Ну, как что… — Игорь привлек ее к себе вплотную. Прижал, чувствуя, как податливо упирается в него ее грудь. Опустил руки ниже, к талии. — Все будем…
— Ах, вот ты как! — В ее глазах он увидел озорной огонек, который так любил и из-за которого они, фактически, познакомились. — Тогда другое дело! Куда поедем? К тебе?
— Нет тут у меня ничего, Катька! Все мое в Москве. Так что давай в гостиницу, а?
— Ну, давай, — она хотела было снова надуться, но передумала. В жизни Катя любила себя, деньги и секс. Последнее — очень.
Целоваться они начали уже на заднем сидении такси. Все повидавший шофер только хмыкнул, увидев в зеркале заднего вида мелькнувшую шикарную грудь.
Потом они долго лежали, разглядывая потолок.
Катерина курила. А Игорь блаженно вдыхал запах ее красивых, рыжих волос.
— Игоре-е-еша… А когда мы уже поженимся?
— Ну, — Богданов удивленно поднял брови. — Ну… Вот если вернусь из полета, то поженимся.
— Что значит «если»?
— То и значит. Нет, нет. Вернусь. Обязательно. Ты не переживай.
В голову Кате пришла неожиданная мысль.
— А можешь и не вернуться?
— Ну… Всякое бывает. Знаешь, куда мы летим…
— Да черт с ним, куда, бы не летели, — она перевернулась и посмотрела на него внимательно. — Я совершенно об этом не подумала! Ты же можешь не вернуться!
— Кать! Давай не будем! — сказал Игорь строго.
— Нет-нет. Погоди… Это важно. Мне уже двадцать пять. А ты можешь не вернуться! Ты вообще понимаешь, что это значит?
— Ну… Не фонтан, конечно, — Богданов пожал плечами. — Давай лучше погуляем. Или в ресторан пойдем. Вернусь — не вернусь, чего загадывать. Лучше давай думать, что будет потом!
— Ага… — Катя уже думала.
2158 год, 17 мая, 16:47. Время Московское. Кафе-клуб «Кьеркегор»
Командир появился через полчаса после звонка, и не один. С собой он приволок молодую смазливую особу, представленную Катей. После чего Катя присела на игристое вино, а Богданов — на уши подруге. Общение между ними напоминало семейные разборки. На повышенных тонах, но шепотом, чтоб не привлекать внимания. Впрочем, выяснения отношений остались незамеченными. Кадзусе деликатно «ничего не слышал», Кларк разборок и вправду, казалось, не замечал, полностью отдавшись игре на бильярде. Погребняк же действовал профессионально: вел себя так, словно ему плевать с высокой колокольни и на капитана и на его пассию, — но ловил при этом каждое движение, каждый взгляд.