— Почему вы так думаете? — Игорь выбрался из душа последним. Он яростно растирал волосы, с наслаждением чувствуя чистоту собственного тела.
— Сколько столетий мы говорим о научно-технической революции?
— Если это не риторический вопрос, то много. Не смогу ответить…
— Почти триста лет, — подал голос Баркер. — С середины девятнадцатого века.
— Вот! — Кадзусе довольно поднял палец. — А до сих пор не найдено способа удалять с лица растительность.
Он подумал и добавил:
— И не с лица — тоже не придумано. Бритвы, крема. Все это неэффективно, убого, больно, наконец. У меня кожа чувствительная, так дерет…
Богданов усмехнулся.
— У женщин в этом смысле больший прогресс… — неожиданно для всех заявил Мацуме.
— То же самое. — Кадзусе махнул рукой.
Игорь переглянулся с Баркером. «Наверное, у меня такой же обалделый видок…»
— Мацуме. — Кларк откашлялся. — Так ты, оказывается, ходок?
Бортмеханик потупился.
— В Японии очень много несчастных женщин.
Глаза у Баркера стали круглыми, как пятаки.
— А причина их несчастья, прости, тоже ты?
Мацуме окончательно смутился.
— Нет, — в разговор вмешался его брат. — В Японии самый высокий процент разводов. По статистике, причиной разводов являются женщины. Есть особый клуб, для женщин, которые несчастливы в браке. Чтобы у них было меньше причин для развода. Мацуме один из… Один из очень популярных работников, нет, точнее будет сказать, сотрудников, этого клуба.
— Уважаю, — прошептал Баркер. — Не ожидал.
Мацуме пожал плечами.
— Я просто помогаю.
Игорь сел на нары, пятерней растрепал сырые волосы.
— Хорошо, что вы вспомнили о доме. Не слишком ли мы задержались в этих гостях, а?
Баркер мигом перестал скалиться и подсел к Богданову поближе.
— Ну, капитан, вы, наконец, выдали здравую мысль. Кстати, нас наверняка слушают…
— Спасибо за сомнительный комплимент. Прослушивание меня заботит мало. Наши планы и так яснее некуда.
Баркер хмыкнул.
— А мы уж думали, что вы решили тут остаться насовсем. Что там говорят наши дорогие нацисты?
— Ничего хорошего, как и можно было предположить. Мы им нужны для того, чтобы осуществить вторжение.
— Куда? — не понял Мацуме.
— На Землю. Они столкнулись с той же проблемой, что и мы, в свое время. Управляемость полетов. Я не знаю, что у них за технология для преодоления таких расстояний…
— Очень похожая на нашу, — ответил бортинженер.
— Но чуть-чуть другая. Будто бы я смотрю на чертежи Хольдермана столетней давности.
— То есть?
— В научной среде ходили слухи о том, что преобразователь совсем не такая новаторская идея, как о ней говорили. Судя по тому, что немцы как-то сюда добрались, эти слухи не такая уж и нелепость.
— В общем, как бы то ни было, до управляемых полетов им еще сто лет раком. А мы — их шанс на то, чтобы сделать технологический прорыв. От нас хотят допуск к «Дальнему».
— Вот им. — Баркер оттопырил средний палец.
— Приблизительно это я и ответил фюреру.
— Старый козел… — Кларк сплюнул.
— Баркер…
— Простите капитан.
— Баркер, эта идея принадлежит не Гитлеру.
— А кому? — спросил Кадзусе.
— Фюреру, — ответил Игорь. — Видимо, старику мы не нужны. Он тут хорошо устроился. Он живет в лучшем мире, по его представлениям. Так что Гитлер не лукавил с нами. А вот Дитриха Мюллера распирает от желания прославиться в веках. И, кажется, его страшно раздражает вечный старик на троне. Так что фюрер хочет власти и славы. И тут мы удачно подвернулись. Видели, какой пышный обед он закатил. Почему?
— Показывал своим козырную карту, — кивнул Баркер.
— То есть нас, — заключил Богданов. — Только не своим, а, скорее всего, сомневающимся.
— Готовит переворот? — предположил Кадзусе.
— Как пить дать, — ответил за Игоря Баркер.
— Тогда его следует ждать со дня на день.
— Почему? — удивился Богданов.
— Его дочь при смерти. — Кадзусе поморщился. Тема была ему неприятна. — Когда мы были на приеме, у нее начался кризис. Я хотел остаться, но меня не пустили. Видимо он и сам знает, что дело идет к концу.
Космонавты замолчали.
— Ему это только на руку. Отец, потерявший дочь. Это сильный образ.
— Не слишком ли цинично? — спросил Игорь.
Кадзусе пожал плечами.
— Я врач. Все медики в известной степени циничны. Этим они похожи на политиков. Так что мои рассуждения вполне могут прийти и ему в голову… — Он развел руками. — Политика.
— Тогда, это нам на руку. Переворот, это неразбериха. Шум, гам, стрельба… Поправьте меня, если я не прав.
— Все так, — кивнул Баркер. — По-другому не делается.
— А значит, для нас это шанс. Резюмируем… Что у кого в запаснике?
— В аптечке есть лекарства, которые можно использовать в качестве оружия, — сказал Кадзусе.
— Я смогу найти дорогу к выходу, — поднял руку Баркер.
— А я… — Мацуме задумался. — Я еще не думал, простите.
— Пока есть время. Подумайте над проблемой дверей, бортмеханик.
— Хорошо. — Мацуме отошел в сторону.
Глизе 581-g. 60:01 с момента высадки
Все началось, когда все, кому положено, должны были спать. Самое лучшее время.
За дверями кабинета Вольфганга Клейнермана раздались шаги. Торопливо, но решительно прогрохотали сапоги по паркету. Послышался протестующий голос секретаря, потом кто-то вскрикнул, раздался грохот падающего тела. Как-то безнадежно тренькнул телефонный звонок. Тут же задергалась ручка двери.
— Герр Клейнерман, откройте именем фюрера!
— Началось, — прошептал Вольфганг и метнулся к тайной двери. Потянул огромного, вырезанного из дерева орла за крыло. Где-то за стеной сработали простенькие противовесы. Часть стены отодвинулась в сторону. Клейнерман нырнул в проем, толкнул створку за спиной. Уже убегая по узким тайным ходам, он обернулся и увидел, буквально мельком, в щелку закрывающейся двери, как вламываются в его кабинет штурмовики, фигуру секретаря на полу в луже крови.
Переворот!
Протискиваясь между стенами, Клейнерман услышал, как грохнул выстрел в кабинете. Пистолет. То ли кого-то пристрелили, то ли просто не выдержали нервишки.