– Правду? – изумился Макс Майер. – Это значит, что ты тоже видела кого-то? А кого ты видела Лилит?
– Любопытной Варваре на базаре всю голову отстрелили, – напомнила Лилит. – Я видела одного человека, который когда-то был мне бесконечно дорог.
– Да, непростой расклад, – почесал макушку Упырь, опять переосмысливая недавние события. – Так значит, ты просто сумела взять над собой контроль и разумом понять, что то, что ты видишь, на самом деле не существует. Как тебе это удалось?
– А мне это и не удалось, – покачала головой Лилит, не поднимая от винтовки взгляд.
– Что это значит? – опешил Макс Майер. – Почему ты говоришь, что тебе не удалось?
– Ты тупой? – поинтересовалась Лилит, прежде чем ответить на вопрос. – Я не брала себя в руки. Я просто снесла башку тому ублюдку, который был когда-то мне так дорог, вот и весь расклад.
– Твою мать! – выругался Упырь, во все глаза изумленно глядя на Лилит. – И что же надо сделать, чтобы ты так вот при первой встрече после долгой разлуки…
– Он плохо себя вел, – отмахнулась Лилит, давая понять, что не настроена продолжать разговор на эту тему. – Он сделал мне очень больно.
– Вот черт. Замолкаю, – довольно оскалился Упырь. – А то еще решишь, что я веду себя плохо. А мне моя голова еще пригодится. Я ведь в нее ем…
* * *
Упырь проснулся оттого, что начал замерзать. Ничего удивительного в этом не было, ведь он устроил себе лежанку дальше всех от костра. Сделал он это совершенно сознательно – всю ночь, просыпаясь, когда костер начинал затухать, он заботливо подбрасывал в огонь дрова. Этой заботой о костре Макс Майер позволял обеим девушкам, до ночи возившимся вокруг умирающего капрала, выспаться. К ночи Малыш успокоился, но вряд ли наступающий день будет для девушек легким. Поэтому, заметив появившиеся из потолочных трещин тонкие лучики утреннего солнца, Упырь поднялся, чтобы опять подкинуть дров. Получив порцию свежей пищи, пламя радостно заплясало, моментально озаряя пещеру уютным отсветом и распространяя волны тепла. Макс шагнул к лежащему в паре шагов от костра Никсону, намереваясь проверить его состояние, но замер, панически осматривая пещеру. Среди вороха плащей, которыми был укрыт Малыш, и окровавленного тряпья, на котором он лежал, самого капрала сейчас не было. Первой мыслью Упыря стало предположение, что, пока он спал, капрала все же решили вытащить наверх. Но взгляд наткнулся на мирно спящих вокруг костра девушек, и первое предположение умерло само собой. Подхватив лежащую у изголовья импровизированного ложа бэску, Упырь метнулся к колодцу, ведущему наверх. Выбравшись по висящей лестнице, он побежал по каменному коридору, панически соображая, что с ним будет, если на охоту вышел еще один клор и уволок и капрала, и всех воинов Дагрофа. Но Эрея утверждала, что человек, попавший под влияние клора, перестает чувствовать страх и теряет голову. Однако он-то сейчас голову не потерял и ощутимо боялся встречи с жутким монстром. Для большего спокойствия Упырь выдернул из ножен один из своих диверсантских ножей. К его собственному удивлению, тяжелый кож подействовал намного более успокаивающе, чем бэска снятая с предохранителя и зажатая в правой руке. Теперь Макс Майер опять чувствовал шевелящийся под черепной коробкой боевой кураж. Он снова готов был порвать любую тварь голыми руками. Так с ножом и бэской Упырь и выскочил из черного зева пещеры, не менее страшный, чем клор. Стоящие вокруг выхода юные воины попятились при его виде, опасаясь, что рассудок покинул героя. Упырь тоже встал как вкопанный. Но причиной этого столбняка явились вовсе не воины Дагрофа. В тридцати метрах от входа пещеры склон холма поднимался очень полого, образуя поляну. Ровно посередине эту поляну разрезал ручей, весело журчащий талой водой с вершины холма. Но ничего окружающего Упырь не заметил, потому что над этим ручьем совершенно обнаженный стоял на коленях Малыш, смывая с себя ледяной водой корку из крови и невесть чего еще.
Во тьме пещеры прозвучали торопливые шаги, и за плечом Упыря удивленно ахнула девушка-ментат.
– Черт побери, – выругалась выскочившая следом Лилит. – Но у него же не осталось ни одной раны. Ты сделала чудо, подруга.
– Это не я, – прошептала Эрея. – Живая вода обычно гак не действовала. Только немного. Или даже наоборот, могла убить. Шанс был совсем небольшой. Я не знаю, как это получилось. Наверное, он не такой, как все.
– Конечно, он не такой, как все, детка, – усмехнулась Ирмгард, радуясь за Никсона. – Он землянин.
* * *
– Ты уверен, что готов продолжить охоту? – недоверчиво переспросил Упырь у капрала, отказываясь верить своим собственным глазам.
– Совершенно уверен, – улыбнулся Малыш. – А что, я выгляжу изможденным и подавленным? Ты спросил о моей готовности уже в третий раз.
Упыря легко можно было понять – буквально только что его друг лежал в луже собственной крови, на последнем издыхании, превращенный в истекающий кровью дуршлаг, да еще и наполненный ядом, впрыснутым клором в жертву для лучшего усвоения. И вот сейчас он совершенно здоров и пышет силой. Да еще умудрился не только тщательно вымыться ледяной водой, но и выстирал и вычистил всю свою одежду и снаряжение, высушив после этого все у костра. Теперь он выглядел даже лучше, чем остальные участники этой охоты. Но будь воля Макса, он повернул бы отряд в сторону города. Однако старшим в их группе был как раз капрал Никсон, который, узнав от Эреи о том, что обычно добывают двоих-троих клоров, принял решение продолжать охоту. Вечер уже волок солнце за край горизонта, время охоты близилось к завершению, и тревога Упыря за состояние товарища увеличивалась с каждым часом.
У костра, где дремали, коротая время, все свободные воины Дагрофа, Эрея и диверсанты, появилась группа ушедших в разведку охотников. Коротко переговорив с девушкой-ментатом, они затрусили обратно в ту сторону, с которой пришли.
– Охотники нашли логово еще одного клора, – громко пояснила Эрея, обращаясь больше к Малышу, чем к остальным диверсантам. – Мы можем заночевать здесь, а поутру выйти на охоту.
– Выступаем сейчас, – решительно возразил Малыш, легко вскакивая и подхватывая оружие. – Поднимаем всех и галопом к найденному логову.
Он не мог объяснить всем, насколько хорошо сейчас себя чувствует. Силы переполняли тело, как будто он крепко проспал много часов в удобной постели. Ничего не болело, и не осталось ни единой хотя бы самой маленькой ранки. Только свежие розовые шрамы. Майкл не верил самому себе, но действительность превосходила любую сказку. Никсон не помнил почти ничего, кроме своих приятных видений. А потом видения грубо оборвались, уступив место ужасу, боли и отчаянию. К счастью, Малыш сразу потерял сознание – слишком экстремальными оказались для него накатившие негативные ощущения. Ни снов, ни видений, ни чувств. И только утром Майкл проснулся от дикого голода такой силы, какого он никогда до этого не испытывал. Не найдя ничего съедобного в пещере, Малыш выбрался наверх, где воины Дагрофа уже готовили завтрак, поджаривая на костре крупные куски мяса, срезанного с туши оленя. Малыш, не обращая внимания на изумленные взгляды охотников, накинулся на мясо. Обжигаясь и почти не пережевывая, он заглатывал куски нежного мяса, чувствуя, как с каждым глотком силы наполняют тело. Набив брюхо, Майкл, не размышляя, съел несколько пригоршней снега и сыто развалился у костра. Силы разливались по жилам, щедро вырабатываемые неутомимым желудком. Через полчаса Малыш понял, что необъяснимым образом совершенно выздоровел. И вместе с этим ощущением окружающий мир вновь обрел полноценные многоцветные черты. А первым резким запахом, шибанувшим в нос, стал запах его собственного тела и одежды, покрытых засохшей кровью, слизью и бог весть чем еще. Недовольно ворча что-то невразумительное, Никсон опять поднялся и, стаскивая лохмотья одежды, побрел к звенящему неподалеку ручью…