— Вот и забирай его себе!
— И не жалко будет? — подмигнула Поля. — Нет, я для него старовата. А вот ты бы к Александру присмотрелась. Есть в нем что-то такое…
— Святой ежик, Полина! — схватилась я за голову. — Я тебя сейчас ударю!
— Ладно! — подняла подруга руки вверх. — Не надо так нервничать, хотя… хочешь отомстить?
— Еще бы!
— Тогда подожди немного и не рычи пока. Есть у меня одна идейка…
Когда парни вернулись в купе, мы уже лежали по койкам. Я заняла нижнюю, Поля верхнюю, по диагонали. Почему именно так — я не знала, а спросить не успела.
— Идут, — шикнула подруга. — Притворись спящей!
Ага, вот так запросто они мне взяли и поверили! Но спорить не хотелось. Быстро откинувшись на подушку, я засопела с видом невинного агнца.
Алекс с Богданом посмотрели на эту умиротворенную картинку, переглянулись и пожали плечами. Богдан улегся на нижней полке, Алекс полез наверх. Видимо, он решил, что безопаснее, когда нас разделяет не маленький хрупкий стол, а целая полка. Я мстительно улыбнулась, дождалась, пока он уляжется, подняла ногу и с силой подбросила полку вверх. Оттуда послышались ругательства: тряхнуло Алекса хорошенько. Но когда он, полный праведного гнева, зыркнул вниз, я снова была просто олицетворением покоя.
В поездах я всегда спала хорошо. Это была моя характерная особенность — я слушала, как отстукивают ритм большие колеса, и проваливалась в сладкую дрему быстрее, чем успевала сообразить, что происходит. Мама давно заприметила это мое «умение» и с тех пор больше никогда не пела колыбельные: просто ставила запись шума железной дороги, и я отключалась. Собственно, так же случилось и на этот раз. Я, конечно, сильно переживала, что Алекс решит отыграться за кастрюлю и сделает мне, спящей, какой-то неприятный сюрприз, но с родным организмом справиться не смогла. Минут пятнадцать честно прислушивалась к дыханию парня с верхней полки, потом не выдержала и засопела с ним в унисон.
— Пс! Пс! Да пс! же, Ева!
— А? Где? — подпрыгнула я и осоловело закрутила головой. — Что?
— Это я, успокойся. — Полина зажала мне рот ладонью. — Все, проснулась?
— Что ты здесь делаешь?
— В глобальном смысле? Еду с вами на природу.
— Давай конкретнее, — нахмурилась я. Спать хотелось так, что впору было спички в глаза вставлять.
— Помнишь, я говорила о мести? — Я медленно кивнула: да, что-то такое было. Поля ткнула пальчиком наверх и торжественным шепотом закончила мысль: — Час настал!
Я нахмурилась:
— Что ты придумала?
— Ну ты хотела узнать: колдун Алекс или нет?
— И?
— Забирайся наверх и ищи знак.
— Очень смешно! — буркнула я. Видимо, получилось громче, чем нужно, потому что Богдан на соседней полке всхлипнул что-то протестующее и перевернулся. — Как я отвираться буду, когда он проснется?
— Он не проснется.
— Та-ак… — протянула, чувствуя, что сейчас буду кого-то убивать. Возможно, свою единственную подругу. — С этого момента, пожалуйста, поподробнее.
— Не нервничай! Я ему травки подсыпала. Совсем чуть-чуть!
— Какой травки, Полина?!
— А ты как думаешь? Раз он наверху спит, а не мультики смотрит — значит, усыпляющей. Не волнуйся: она совершенно безвредна.
— Как ты могла?! Я же предупреждала: никакой магии против моей семьи не применять!
— Это не магия! К тому же трава хорошая. Испытанная. На тебе, между прочим.
— Да я никогда в жизни не принимала снотворное!
— Это ты так думаешь, — вякнула Поля. Я посмотрела на нее долгим, проникновенным взглядом. — Ева, она правда безвредная. Ну что я, знахарка со стажем, в траве не разберусь?!
— Обещай, что без моей просьбы больше никогда не будешь кормить меня своей зеленью! И мою семью тоже.
— Крест на пузе! А теперь тихо, пока Богдан не проснулся. Ему я ничего не подсыпала, так что ты давай Алекса изучай, а я за старшеньким пригляжу.
Мы встали ногами на мою полку и нависли над Шуриком. Тот спал, аки младенец: трава, по ходу, была отличной.
— А что искать-то? — подняла я глаза на подругу.
— Если он колдун, на нем метка должна стоять.
— На мне не стоит…
— Осечки случаются, — не стала спорить Поля. — Но редко. Так что давай, смотри внимательно.
И ткнула меня носом куда-то Алексу в поясницу. Я взвыла:
— Что смотреть?! Ничего ж не видно!
— А ты на ощупь попробуй! — нашлась Полина. — И пошустрее, а то мы так до рассвета жаться будем. Срывай с него простыню!
Я послушно потянула за ткань. Алекс лежал на животе, спрятав руки под подушкой. Почти голый лежал — в одних семейках. Я невольно залюбовалась: спина, попа, ноги… была бы я людоедом — не знала бы, во что первое вцепиться. Все было таким аппетитным!
— Посмотри на него, подруга, — шепнул демон-искуситель в обличье Полины. — Такой доверчивый, ранимый. Он же как Кай из «Снежной королевы» — колючий, потому что ему тепла не хватает.
— Каю из «Снежной королевы» не хватало лобзика, чтобы слово «счастье» выпилить! — бросила я на Полю хмурый взгляд. — А этот гаденыш не такой святой, каким ты только что его описала. Он меня поцеловал!
— О да, — закатила глаза готесса. — Паразит, каких мало…
— И вообще — взъелся за что-то, хотя совсем меня не знает! Жить спокойно не дает!
— Мм, сволочь…
— Ладно бы догадывался, что я ведьма, а так психует на пустом месте!
— Надо же, какая интуиция у мерзавца…
— Слушай, ты вообще на моей стороне?! — рявкнула я и тут же прикусила губу: мою гениальную голову вдруг посетила не менее гениальная идея: — А помнишь то растение, от которого кожа начинает чесаться?
— В смысле: то ядовитое растение, от которого кожу жжет целые сутки так, словно на ней целину вспахивают? — ехидно переспросила Полина. — Это семена южного колчагара.
— У тебя есть? Давай сюда!
— Ты уверена?
— Он меня поцеловал!
— Ну если бы он этого не сделал, мы бы никогда не увидели такой нежно-фиолетовый румянец на твоих щеках.
— Семена! — прошипела я.
Полина спрыгнула на пол и зашуршала в рюкзаке. Она всегда носила с собой особо полезные ингредиенты. Конкретно этот можно было сыпануть в глаза обидчику — больно так, что перцовый баллончик нервно курит в сторонке.
— Что-то от змеи в тебе все же есть, — покачала головой подруга, протягивая мне мешочек. Я его развязала и… задумалась. Вообще-то это было довольно жестоко. Конечно, он сам напросился, но наказание должно быть соизмеримо с преступлением, разве нет? А поцелуй был… не настолько неприятным.