Минута показалась вечностью. И тут справа, там, где замер развороченный гномами железный клоп, послышались грохочущие шаги. Подкованные сапоги ступали по железу.
— Слушайте! — разнесся над головами замерших в ожидании воинов высокий и звонкий девичий голос. — Вы, славные воины многих эпох и многих миров! Вы сражались храбро. Поэтому вы оказались здесь. Путь этот открыт лишь самым отважным. Увы, по нему нет возврата. Все, что было дорого вам раньше, осталось там, откуда вы пришли: ваши прошлые жизни, ваши семьи, то, за что вы готовы были отдать жизни, — все это ушло. Вам больше не вернуться в свои дома, не обнять жен и детей. Но за то, что вы бились отважно и отчаянно, вам дарована не смерть, а новая жизнь. Новая судьба. Стать воинами бога. Великий Один, Владыка Асгарда, даровал вам право стать частью его армии.
Руни, сверкая глазами, указала рукой на Хрофта. Он был ошеломлен тем, как вдохновенно и самозабвенно она лгала толпе настороженных, напуганных, потерянных людей, готовых от любого неверного слова броситься друг на друга, как бросались совсем недавно. Отцу Дружин не оставалось ничего другого, как вновь поднять руку в приветственном жесте. Подошедший Рихвин едва заметно подтолкнул его к развороченной машине, на броне которой, тоненькая как свеча, пламенно говорила Руни.
— Вы никому и ничего не должны. В этом право смертных. Но сейчас вы стоите в начале пути, который приведет к бессмертию. Вы вольны уйти и искать себе место в этом мире, жить в нем, зная, что прежней своей жизни вы уже не в силах вернуть. Или вы можете присоединиться к воинству Древнего Бога, Великого Одина. Подойти к престолу Новых Богов и попросить их возвратить вас в ваши миры, в ваши дома, к вашим семьям. И он, — Руни вновь указала на сурово хмурящегося Хрофта, — единственный, кто приведет вас к Новым Богам. Потому что он — бог. Я — Рунгерд, дочь мечника Торварда, по прозвищу Девчонка. И эти люди в зеленых плащах — мои воины. И я говорю сейчас всем вам, и тем, кто назвал меня своей госпожой, вверил свои жизни и отдал свои мечи, и тем, кто видит меня впервые. Я присягаю на верность моему богу.
Рунгерд ловко и легко спрыгнула с брони, широким размашистым шагом подошла к Хрофту и торжественно преклонила колено, положив к ногам Отца Дружин свой меч, и, чуть помедлив, вынула из-за голенища уже виденный однажды Хрофтом нож — нож, что больше десяти лет назад Отец Дружин передал через хединсейского тана Брану Сухая Рука.
— Родитель Ратей, Великий Один, мудрейший из асов, прими мой меч и мою верность.
Девушка опустила голову, покорно ожидая решения своей участи. Она не допустила ни одной ноты фальши. Ее устами словно говорил неугомонный Локи. Только он среди асов умел лгать так, что небо и земля не смели усомниться в правдивости его слов. Отец Дружин положил руку на плечо девушке и громко, так, чтобы слышало как можно больше народа, произнес:
— Я принимаю твою клятву, Рунгерд, дочь Торварда.
— Я — Ландхильд из Йорна-на-Кее, воительница из народа ангхов. Прими и мой меч, Родитель Ратей, и мою верность.
Рунгерд еще не успела подняться с колен, когда высокая и статная дева с длинной пшеничной косой, держа на левой руке рогатый шлем, преклонила колени перед Хрофтом. И по огоньку, что вспыхнул в глазах воительницы, когда она бросила горячий взгляд на Отца Дружин, нетрудно было понять, что красавица ангханка не в первый раз встречает на своем пути Великого Одина.
— Я принимаю и твою клятву, Ландхильд из Йорна-на-Кее, — проговорил Хрофт, про себя повторив пару раз имя девушки в надежде, что на этот раз сумеет запомнить его.
Руни бросила на Хрофта испепеляющий взгляд и позволила себе едва заметную, полную яда улыбку.
Воины Рунгерд и Ландхильд начали складывать оружие к ногам бога, принося клятвы. Двинулись к Отцу Дружин хмурые, в покрытых брызгами чужой крови кольчугах, гномы Балина. И, Рунгерд не просчиталась, следом за ними начали подтягиваться остальные.
Сам повелитель подгорного народа подошел последним, когда Хрофт принял клятвы двух сотен его воинов. Бросил быстрый взгляд на стоявшую рядом с Родителем Ратей девушку, и глубоко посаженные темные глаза гнома блеснули такой злобой, что стало ясно — Владыка Кольчужной горы узнал похитительницу Свечи. Он вопрошающе посмотрел на Одина, и тот едва заметно кивнул, подтверждая: она не враг. Балин склонился, опустив искусно выкованный, украшенный крупными самоцветами боевой топор. И Хрофт принял и его клятву.
Несколько десятков воинов, так и не решившись, поддаться ли общему настроению, стояли в стороне. И Рунгерд, оставив Хрофта, подошла к ним. Велунд, все еще бледный от пережитой боли, пошатываясь, пошел за ней, надеясь остановить. Девушка улыбнулась ему. И полукровка отстал, позволяя девушке действовать, как считает нужным.
— Вас никто не принуждает дать клятву, — спокойно сказала она, не совсем уверенная, что воины поймут ее. Но они поняли. Видимо, Древнее заклятье, ровесник миров, не просто отбирало магию. Оно давало кое-что взамен. Дедушка часто рассказывал Рунгерд сказку о творении Упорядоченного. И повторял, что, когда Вселенная была совсем юной, все населяющие ее твари говорили на одном общем языке и понимали друг друга. И Древнее заклятье Хрофта помнило те времена, оно вернуло людям общий язык, понятный всем. Девушка была почти уверена, что многие воины дадут клятвы Хрофту, даже не поняв смысла ее слов, — повинуясь инстинкту следования за вожаком. Но оказалось, новый мир приготовил для нее много неожиданностей. Когда Велунд сказал, что не чувствует силы, Руни испугалась. Она привыкла, что волшба и меч Велунда были ее единственной верной защитой. Понимание пришло минутой позже. Понимание того, что теперь, куда хватало ее взора, лежал мир без колдовства. Мир, где не выползет из-под земли или из морской пучины созданная сильным магом чудовищная тварь, которую не остановить ни клинком, ни стрелой. Небеса не заполнятся гарпиями и призраками. Не станет пожирать ее людей сизое облако заклятья Развоплощения. Не свяжет движений заклинание Сна. Мир, где мертвецы лежат в земле и каждый, кто пожелает отнять у другого жизнь, должен приблизиться и взглянуть в глаза своей жертве. Это был мир смертных. И теперь под незримым куполом оставались лишь земля и люди.
— Вы можете уйти, — проговорила она, не пытаясь подойти ближе, потому что многие из оставшихся в стороне не торопились опустить оружие. — Недалеко есть несколько деревень. Там вы, скорее всего, найдете кров и пищу. Сильные и отважные мужчины нужны везде. Но помните, что этот мир не похож на тот, где вы жили раньше. Здесь есть чудовища. За границей этой земли, где заканчивается царство того, о ком я говорила вам, властвуют силы, о которых вы раньше не знали. Идите. И если захотите вернуться, Великий Один примет вас.
— Он — Один? — переспросил недоверчиво невысокий, едва ли не гномьего роста боец в короткой зеленой куртке, штанах с многочисленными карманами и высоких черных сапогах с несколькими пряжками — оставшийся в живых один из троих всадников уцелевшего железного клопа. Он потерял свой странный кожаный шлем. На выбритой голове и на лбу блестели крупные капли пота. Он едва держался на ногах, но не опускал руки с зажатым в ней коротким кинжалом. — Он — тот самый Один, Верховный Бог, Властитель Асгарда? Тот, кто забирает к себе в Валгаллу павших с оружием в руках?