— Что за методика? — Судя по тому, как у собеседника загорелись глаза, я понял, что он у меня на крючке и теперь уже вряд ли сорвется.
— Ускорение реакции примерно на триста процентов, относительно нормальной, и соответствующее повышение мышечного тонуса, метаболических процессов и прочих функциональных возможностей организма, — как можно небрежнее выдал я, мол, пустячок, а приятно.
— В три раза?! Не может быть!
— Ну почему же не может быть? — улыбнулся я.
Тут перед носом Андрея пролетела муха. Я сделал легкий взмах рукой, и неуловимое насекомое уже зудело у меня в кулаке. Для вящей убедительности поднес руку к уху юноши, затем к его лицу и разжал кулак. Освобожденная цокотуха взмыла вверх и в мгновение ока умчалась прочь от опасного места.
— Фантастика, — еле слышно одними губами прошептал пораженный до глубины души Андрей.
— Ерунда, — небрежно махнул рукой я, — пара-тройка занятий и ты с такой же легкостью сможешь не только мух ловить, но при необходимости спеленаешь голыми руками матерого оборотня. Тут главное внутренняя концентрация и способность контролировать гормональный фон… — Я сделал вид, что тут же собираюсь выложить все свои секреты. Даже взял сомлевшего от неожиданной перспективы стать супер-пупермэном Андрея под локоток. Но тут как бы очнулся, посмотрел на часы (я хоть и не нуждаюсь в хронометре, но на всякий случай ношу на руке, к тому же в моих часах и браслете встроено несколько весьма полезных в нашем деле приспособлений). — Извини, Андрюша, мне пора.
— Да я все прекрасно понимаю Федор Александрович, — молодой человек не смог скрыть своего разочарования. — Вы человек занятой.
— Но ты не волнуйся, друг мой, Федор Листопад слов на ветер не бросает. Как появится возможность, немедленно приступим к освоению моей методики. — Мы пожали на прощание друг другу руки, и я как бы между прочим спросил: — Ты чем сейчас занят?
— Да ерундой всякой, — недовольно поморщился юноша, — послали архивы разгребать, а там завалы и пылищи с палец толщиной.
Я слышал об очередной причуде Хороса перевести архивную документацию из бумажного состояния на электронные носители. Для этого в архив от каждого отдела откомандировывают по одному волонтеру в месяц. Поскольку охочих торчать в пылище особенно не наблюдается, набор в «добровольцы», как обычно, осуществляется принудительно-волевым методом. Как правило, жертвами начальственного произвола становятся молодые специалисты. Более искушенным в политических интригах «старичкам», проще отмазаться, сославшись на какие-нибудь архисрочные дела.
— Сочувствую, Андрюха. Крепись, — я похлопал парня по плечу. — Ну пока!
Мы расстались вполне довольные друг другом. Андрей наяву грезил перспективой получения новых возможностей. Я же был полностью уверен в том, что теперь он от меня никуда не денется. Даже в том случае если Земля сорвется с орбиты или случится массированное вторжение кровожадных инопланетян, Вершинина не отстранят от работы в архиве, поскольку, по глубокому убеждению Хороса, наведение порядка в изрядно запущенных бумажных развалах — дело даже более важное, чем спасение мира.
Мысленно осыпая себя разного рода хвалебными эпитетами в духе «ай да Лист, ай да сукин сын!», я проследовал в направлении своего отдела. Пускай клиент дозреет, а через часок мы с Квагшем заявимся к нему и попросим об одной небольшой услуге. Вряд ли Андрюха посмеет отказать своему будущему наставнику-сэнсэю.
В глубине души у меня все-таки кошки скребли — в отличие от своего начальства, ужасно не люблю использовать людей втемную. Ну, ничего, парень поможет мне, я также слов на ветер не бросаю, преподам несколько уроков мастерства, с меня не убудет, а заодно плюсик в графе «работа с молодежью» поставлю. И вообще, чем он рискует? Поболит голова малость, способности перемещаться меж мирами лишится часов на десять — так ему в архиве все равно без ндобности. Зато хорошим парням в борьбе с плохими окажет неоценимую помощь.
В конце концов, мне удалось полностью избавиться от терзавших меня мук совести.
Я подходил к дверям своего отдела, как мой мобильник издал душераздирающий вой и неподражаемым голосом Маришки Верес [2] запел:
We're shocking you untill you turn to blue
We're shocking you see what we gotta do
Look out it's like electricity
Don't think it's fantasy…
Судя по высветившемуся на дисплее телефона номеру, меня домогалась личная секретарша моего непосредственного начальника Любочка Орлова.
— Федор Александрович, — промурлыкала труба таким сексуальным мявом, что даже у меня, человека уравновешенного и вполне индифферентного ко всяким женским штучкам подобного рода, взыграло ретивое и невыносимо захотелось отчебучить что-нибудь эдакое, чтобы произвести неизгладимое впечатление на молодую особу, — Святослав Игоревич жаждет вас видеть.
Святослав Игоревич — это наш Альмансор, впрочем, поговаривают, что еще пару столетий назад он был Саладдином ибн Омаром.
— Бьен сюр, мон амур, мон женераль! — ответил я, стараясь придать своему баритону хотя бы малую толику сексуальной хрипотцы а-ля Челентано.
— Ой, чего это вы, Федор Александрович по-французски заговорили? — весело хихикнула девушка.
— С прекрасными дамами только на языке любви, — тут же нашелся я.
Но Люба сделала вид, что пропустила мимо ушей мой завуалированный комплимент.
— Так что же мне передать боссу? Ваше «бьен сюр» без уточнения сроков?
— Именно так и передай, голубушка, потому как я уже считай, пришел. Как там, у классика: чуть свет уж на ногах, и я у Ваших ног…
Очередное радостное хихиканье из динамика, затем связь прервалась.
Это был тощий и смуглый старик с бородой по пояс, в роскошной чалме, тонком белом шерстяном кафтане, обильно расшитом золотом и серебром, белоснежных шёлковых шароварах и нежно-розовых сафьяновых туфлях с высоко загнутыми носками.
Л. Лагин
Действительно начальник отдела «Оперативного планирования» Альмансор здорово подходил под описание знаменитого Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба: тощий смуглый старик с бородой, не по пояс, но по грудь — это уж точно, в белом костюме, хоть без ювелирных излишеств, но все-таки с претензией и в коричневых туфлях с загнутыми по моде тысячелетней давности носами. Только вот на плешивой с остатками седых волос голове у него не было никакой чалмы или хотя бы тюбетейки. Между прочим, за глаза его так и называли: Хоттабыч. Альмансор об этом знал, но, как человек мудрый, относился к данному факту философически: хоть чугунком назовите, только в печь не сажайте.