Сигурд знал, что он вряд ли сумеет выиграть этот спор. Еще несколько мгновений назад юноша намеревался хвастливо описывать добрые поступки, которые он мечтает совершить, но эти намерения зачахли под горячим огнем правды плоти. Он недооценил своего отца, не учел тот факт, что король сам когда-то был молодым.
— Разве я говорил, что не буду совершать никаких ошибок, не буду делать глупостей? — Сигурд попытался вызвать у отца понимание. — Но как мне познать мир, если я его не увижу? Как принцу стать королем?
Гернот сначала не знал, что ему ответить, поскольку мальчик был прав. Как птица не могла научиться летать в клетке, так и принц в замке не мог укрепить свой дух. Полюбить родину можно только на чужбине. Но ведь он обещал Эльзе не позволять Сигурду уезжать. Пока что не позволять. Это обещание он готов был сдержать.
— Если бы ты мог переубедить меня, я бы проговорил с тобой до утра. Но решение принято: и в этом, и в следующем году каждый твой день будет проходить в Исландии.
Ярость Сигурда искала жертву, цель. Если бы дрык оставался где-нибудь неподалеку, принц задушил бы его собственными руками, чтобы усмирить кипение крови. Но он не мог спорить с королем и королевой.
— Мама, его решение — это и твое решение тоже? — Он повернулся к матери.
Эльза не могла признать, что это было ее решение, а не желание Гернота, поэтому она опустила взгляд.
— Это наше решение.
Сигурд глубоко вздохнул, затем вытер с губ оставшийся после жаркого жир и встал.
— Что ж, тогда говорить больше не о чем.
Он сделал пару шагов к небольшой двери, которая вела в то крыло замка, где находилась его комната.
— Сигурд, — резко произнес Гернот, — подними бокал и поставь его на стол.
Это была игра во власть. Гернот хотел, чтобы Сигурд закончил этот спор, покорившись ему. Принц замер. Затем он медленно поднял бокал, отброшенный в сторону, и подошел с ним к столу. Гернот молча смотрел на сына.
Сигурд ответил на взгляд отца и поставил бокал на стол вверх дном.
Затем он вышел, не оглянувшись. Дверь громко захлопнулась, и по коридорам замка прокатилось эхо.
Гернот сел и глотнул меда. Мед был горек. Король победил и одновременно проиграл. Эльза тихо заплакала.
Мне… мне очень жаль.
Гернот встал из-за стола и вышел через дверь в большой зал.
— Сейчас не время для забав, — устало сказал Эолинд, надеясь скорее на собственный покой, чем на покой принцессы. — Королю не нравится, когда вы ночью ходите по замку.
Лиля была слишком возбуждена, и слова старого советника не произвели на нее никакого впечатления. Детская восторженность делала ее силы неисчерпаемыми.
— Но Сигурд сказал, что у тебя есть кое-что для меня. Подарок!
Эолинд отмахнулся.
— Что бы он ни имел в виду, это подождет до завтра.
Он уже переоделся в ночную рубашку, и белеющие в темноте простыни манили его к себе. Посох Эолинда мирно стоял в углу у стены.
— Нет! — оглушительно воскликнула Лиля, топнув ногой, словно пыталась раскачать замок. — Я не смогу уснуть, пока не получу это!
— Пока что ты не получишь? — хитро спросил Эолинд.
Лиля немного успокоилась и принялась сосредоточенно размышлять. Перед ней стояла сложная дилемма: она не могла утверждать, что не может жить без чего-то, если не знала, что же это такое.
— Это… это то, что обещал мне Сигурд!
— А он обещал тебе, что ты получишь это именно сегодня? — продолжал допытываться Эолинд.
Лиля терпеть не могла, когда Эолинд был таким скрытным. Она всегда пыталась перехитрить старика, но ей никогда не удавалось взять верх над учителем.
— Я уверен, что это может подождать до завтра, — раздался голос от двери, и Эолинд только сейчас заметил, что в комнату тихо вошел король. — А завтра наступит значительно быстрее, если одна маленькая принцесса пойдет спать.
С отцом Лиля спорить не могла, и, поджав губы, девочка направилась в свою комнату. Но не успела она подойти к двери, как Эолинд свистнул ей, как свистят лошадям. Старик протянул свою дрожащую руку к сумке, лежавшей на табурете, и стал рыться в ее содержимом. Наконец он нашел отломанный рог дрыка и бросил его принцессе, которая с восторгом поймала его и принялась крутить в своих маленьких ручках.
— Он всегда будет защищать тебя, — улыбнулся Гернот и подтолкнул дочку к двери. — Но он не защитит принцессу от меня, если сегодня вечером я еще раз увижу ее с открытыми глазами.
Повернувшись к Эолинду, Лиля с благодарностью помахала ему рукой, а потом ушла.
— Ее удержать сложнее, чем войско наемников, — вздохнул Гернот.
Эолинд почтительно поклонился, и король только сейчас заметил, что его советник уже подготовился ко сну.
— Извини, что я отвлекаю тебя так поздно…
— Мое служение королю не знает сна, — сказал Эолинд. — Чем я могу вам помочь?
Гернот сел на низкую деревянную лавку у стены и запрокинул голову, коснувшись затылком холодного камня.
— Мне нужен дружелюбный слушатель. Человек, который не будет мучить меня упреками и тщеславными желаниями.
Эолинд кивнул, так как догадался, о чем идет речь.
— Поездка Сигурда в Данию.
Гернот взглянул на своего советника. Его не удивила осведомленность Эолинда.
— Эльза категорически возражает против этого, и, чтобы не бередить ей сердце, я запретил моему сыну поездку. Теперь он ненавидит меня, как пес ненавидит хозяина, посадившего его на цепь.
— Он больше похож на отца, чем вам бы хотелось, — пробормотал Эолинд: он был единственным при дворе, который не только знал правду, но и мог свободно говорить о ней. — Вы видите в нем Зигфрида?
Гернот потер лицо.
— Сигурд похож на Зигфрида как две капли воды. Иногда мне кажется, что меня преследует его тень. Эльза тоже это заметила. Но мальчик не знал отца, да и воспитывали его мы.
— Ярость ксантенца трудно усмирить добром, — напомнил Эолинд. — Однако же вы сделали все возможное.
Гернот ухмыльнулся.
— Это правда. Его отец не оставил бы дрыка в живых. Наоборот, он собственными руками притащил бы тушу зверя, чтобы похвастаться. Но я переживаю из-за того, что Сигурд на меня в обиде.
— Должен признаться, что я понимаю королеву. На континенте неспокойно, и предзнаменования черны, как безлунная ночь. В замке будет безопаснее не только Сигурду.
Гернот задумался. Он сам всегда убеждал себя, что для Исландии никакой опасности не существует. Но что, если он выдавал желаемое за действительное? Кровные линии королевских родов были смешаны. Римляне захватили Бургундию, но Гернот по-прежнему был наследником короны. А после смерти его сестры, вышедшей замуж за Зигфрида, он мог бы стать и королем Ксантена. Нынешний правитель Ксантена Вульфгар мог назвать себя законным королем только после того, как будет сожжен или погребен последний из рода королей Бургундии.