Хеда опустила голову.
— Моя принцесса, политика двора — это не мое дело. И не ваше…
— Ну конечно, — пробормотала Ксандрия. — Война и политика — это привилегия мужчин. Я согласна, что война мужское дело, но почему бы им не отдать политику нам, женщинам?
— Женщине нет места в управлении государством, — поспешила ответить Хеда.
— Потому что так решили мужчины? — Ксандрия, не скрывая насмешки, посмотрела на собеседницу. — Такие мужчины, как мой отец, которые заставляют собственный народ голодать, чтобы самоутвердиться в военных походах?
— Вульфгар — хороший король, — прошептала Хеда, — и неумно считать иначе.
Ксандрия откинулась на спину, и ее рыжие волосы разметались по подушке, словно огненное кольцо.
— Может, это и неумно, но я, пользуясь привилегиями принцессы, хочу называть вещи своими именами. Вульфгар жесток и несправедлив. Меня тошнит от одной только мысли, что он мой отец.
Хеда молчала. Уже тот факт, что она слышала оскорбительные речи принцессы, мог оказаться опасным. Хотя Ксандрия была похожа на свою красавицу мать, темперамент она унаследовала от отца. Блеск ума противоречил нежности тела. Против воли отца она научилась читать и писать и каждый день мучила придворных советников вопросами, которые касались политики и стратегии. Едва ли еще какая-нибудь принцесса с такой настойчивостью добивалась привилегий принца.
Ксандрия перекатилась на живот и дерзко взглянула на придворную даму.
— Я должна организовать восстание! Воспользоваться моментом, пока мой отец находится за пределами страны! Провозгласить себя королевой!
Хеда сделала глубокий вдох и задержала дыхание, опасаясь упасть в обморок.
— Прошу вас, скажите мне, что вы пошутили, принцесса.
Ксандрия рассмеялась.
— А почему бы и нет? Мой отец воспитывает меня, чтобы однажды я взошла на трон вместе с каким-то принцем. Если я успею, то смогу править одна. Тебе не кажется, что я была бы умной и справедливой королевой?
На этот вопрос невозможно было ответить достойным образом — Хеде не приличествовало противоречить принцессе. Но и поддерживать ее заявление по поводу восстания было безумием. Поэтому Хеда поспешила сменить тему разговора.
— Насколько мне известно, — сказала придворная дама, — зачастую детям королей намного хуже, чем вам.
Ксандрия поморщилась.
— Признаюсь, я бы не отказалась на это посмотреть.
Сигурд и его спутники доплыли до Исландии ночью и, спрятав корабль, вплавь добрались до берега. Море было беспокойным, поэтому они привязали оружие к спинам и оделись как можно легче. Волны подбрасывали тела мужчин, будто играли ими, вода тянула их вниз, ко дну. Иногда казалось, что боги смеются над их попытками отомстить и они утонут прежде, чем выйдут на поле боя.
Сигурд попробовал отговорить Эолинда плыть вместе с ними, убеждая старика, что ему лучше остаться на корабле до их возвращения. Но королевский советник отказался, и его мышцы продемонстрировали завидную силу, противоречащую довольно почтенному возрасту.
Задыхаясь, исландцы забрались на скалу, находящуюся вдалеке от фьорда. Волны с силой били о камни. Но эти четверо, несмотря на невероятную усталость, заставляли себя двигаться вперед, ибо они были намерены вступить в бой с завоевателями.
— Я не знаю, — тяжело дыша, сказал Сигурд, — как к этому относиться. Почему мы крадемся в собственном королевстве? Мы должны ехать в порт, ибо Вульфгар может отобрать у нас жизнь, но не наше право.
Эолинд, сплевывая морскую воду, ответил:
— Мой принц, поймите, право имеет цену лишь в том случае, когда оно идет рука об руку с силой. Ни один закон еще не выигрывал в поединке с мечом.
Ион кивнул.
— Вульфгар не преминет воспользоваться силой, чтобы насадить наши головы на копья и пронести их по стране.
— Но мне нужно к моим… родителям, — сказал Сигурд. — Если я не могу поддержать их, то мне надлежит хотя бы вместе с ними принять смерть.
Гелен бросил на него косой взгляд.
— Простите, господин, но что же тогда будет? Мы пришли сюда, чтобы смотреть на трупы?
Сигурд побледнел: он постоянно отгонял от себя мысли о том, что Гернот и Эльза, возможно, уже мертвы. Со времени нападения на Исландию прошла неделя. Как долго крошечный остров мог продержаться против захватчиков?
Эолинд откашлялся.
— Как бы то ни было, мы должны спешить. Нам нужно идти в замок.
Ион грустно рассмеялся.
— Неужели? И как же нам это сделать? Или вы собираетесь пройти через фьорд прямо к ксантенцам и попросить их впустить нас?
Эолинд, не слушая его, смотрел на голую отвесную скалу, поднимающуюся над ними. Вершина скалы, казалось, упиралась в небо. После недолгой паузы Эолинд сказал:
— Нам туда, вправо.
— Но это же в стороне от фьорда, — заметил Гелен. — Там только камни, которые постепенно уходят под воду.
— Если бы там не было пути, я бы вас туда не вел, — проворчал Эолинд и пошел вперед.
Трое друзей переглянулись и, пожав плечами, последовали за стариком.
Через пару минут, в течение которых они не шли, а скорее ползли, исландцы добрались до острого валуна. Камень выдавался из скалы и, словно палец, указывал на море. Эолинд устало улыбнулся.
— Я знаю об этом только по рассказам отца. Тем не менее тут все так, как он и говорил.
Прежде чем Сигурд и его друзья успели сообразить, что имел в виду советник, они увидели в слабом лунном свете черное пятно, отчетливо выделяющееся на скалистой поверхности. Это был вход в пещеру.
— Это укрытие? — осведомился Сигурд.
Эолинд прищурился.
— Не угадал. Это путь в замок.
С этими словами он скрылся в темноте. Сигурд последовал за ним.
Гелен посмотрел на Иона.
— Ты когда-нибудь слышал о тайном пути в замок? Я, честно говоря, ничего об этом не знал.
Ион нахмурился.
— Вот потому-то он и называется тайным.
Внутри прохода что-то зашуршало, и слабое пламя осветило пещеру.
Сигурд не знал, сколько лет тайному туннелю, по которому они сейчас шли. Если он вел к крепости, то его, должно быть, создали в то же время, что и резиденцию исландских королей. Но вряд ли кто-нибудь из ныне живущих точно знал, когда это было. Некоторые воины, напиваясь, рассказывали о том, что замок из вулканической породы подарил людям отец богов Один после того, как перестал нуждаться в родном доме.
Путь через скалы был извилистым, и высота каменного коридора постоянно менялась. Друзьям часто приходилось то наклонять голову, то ползти на четвереньках. В тех местах, где нормально пройти было нельзя, кто-то вытесал ступеньки в камне.