Когда ксантенские воины нашли тайный туннель с выходом на берег, в душу Вульфгара закрались сомнения. Но Эолинд убедил его в том, что это он с Геленом и Ионом отнесли тела к морю. Сейчас старик пытался обмануть короля, рассказывая ему правду.
Вульфгар поднял голову от хроник, которые Эолинд принес для ксантенца из покоев королевы, и с презрением посмотрел на исландца.
— Неужели никто ничего не заметил? Никто не задавал никаких вопросов? — В его голосе звучало недоверие.
Эолинд покачал головой.
— Попытайтесь войти в наше положение, мой король. Разве кто-то при дворе Ксантена осмелился бы подвергнуть ваши слова сомнению? Если вы называете ребенка своим ребенком, то кто же станет возражать королю?
— Принц Исландский Сигурд — простой ублюдок, — удовлетворенно прорычал Вульфгар. — Кто бы мог подумать!
— Он и сам об этом не догадывался, — ответил Эолинд. — Он уехал в твердой уверенности, что он бургундский принц.
Это тоже не было ложью, скорее полуправдой, которая, как надеялся Эолинд, должна была успокоить кровожадного Вульфгара, собиравшегося организовать поиски принца Сигурда. Но бастард не мог помешать претензиям Вульфгара на трон Ксантена, а значит, тревожиться не о чем…
Вульфгар захлопнул хроники и отбросил тяжелую книгу в кожаном переплете в сторону.
— Если бы не было этих книг и записей, я подумал бы, что ты пытаешься обмануть меня. Я отрезал бы тебе палец за пальцем, пока ты не сказал бы мне правду.
Мудрый Эолинд оставался невозмутимым.
— Даже если бы вы отрезали мне пальцы и на ногах, мой ответ остался бы таким же, поскольку это правда. Сигурд не был сыном Гернота и Эльзы. Они подобрали его, когда ребенок остался сиротой.
Пару секунд Вульфгар смотрел на советника, словно раздумывая, доверять ему или нет. В конце концов он все-таки кивнул.
— Что ж, провозгласи меня королем. А военачальники пускай готовят к отплытию корабли. Я хочу как можно быстрее очутиться в Ксантене.
Затем он пошел в угол тронного зала и помочился, а Эолинд снова подумал о кинжале и о том, как чудесно было бы вонзить его в тело короля Ксантена.
Смерть не была окончанием существования. К тому же в ней было много преимуществ. При жизни отчаявшаяся Брюнгильда много страдала, ее мучили заботы об Исландии и мысли о безответной любви к Зигфриду. Это была тяжелая жизнь без конкретной цели, жизнь, постоянно наполненная болью. Но смерть от руки ее супруга Гунтера освободила ее, и теперь она стала валькирией. Она была свободна!
Свободна от вины. Свободна от печали. Свободна от страха.
Валькирии сопровождали воинов, погибших в битвах, в Валгаллу. Это было почетное задание, и Брюнгильда всегда исполняла его с честью. Она перевела через радугу уже многих воинов, которые теперь пировали за столом Одина. Но она никогда не упускала Сигурда из виду. Брюнгильда пользовалась каждым своим путешествием в мир людей, чтобы понаблюдать за ним. Как часто она скакала по облакам над исландским замком, словно комета в небе. Никто не видел ее, но Брюнгильда подозревала, что Эльза чувствует ее присутствие. И она знала, что Эльза боится.
Страх этой женщины был вполне обоснованным. Брюнгильда хотела смерти Сигурда не меньше нибелунгов, поскольку он был воплощением любви Кримгильды и Зигфрида.
Само существование Сигурда воспринималось валькирией как насмешка над верой Брюнгильды в то, что Зигфрид всегда любил только ее. Пока Сигурд был жив, в Брюнгильде жила память о ее позоре, о том, что Зигфрид взял себе в жены другую женщину.
Могла ли она противостоять нибелунгам? Едва ли. Один изгнал этих духов, но никому не было позволено противиться их воле. Так что же делала Брюнгильда, когда стояла на борту корабля и закрывала своим холодным телом Сигурда, спасая его от нибелунгов? Зачем же она вызывала их на битву? Видят боги, они не требовали ничего, что противоречило бы интересам Брюнгильды!
И все же…
Нибелунгам было все равно, какая смерть ожидает Сигурда. Главное, чтобы он умер как можно скорее. Они хотели снять проклятие, возникшее в тот день, когда Зигфрид, победив дракона Фафнира, забрал себе золото и отправился ко двору бургундского короля. Они хотели покоя.
Но Брюнгильда, увидев Сигурда, с криками бросавшего трупы родителей в море, внезапно поняла, что, хотя принц Исландии обречен на смерть, ему должно умереть как герою. Он должен умереть так, чтобы Брюнгильда могла забрать его душу в Валгаллу.
Все объяснялось просто: взглянув в лицо Сигурду, Брюнгильда увидела Зигфрида. И кровь в ее холодных жилах стала теплой, а сердце снова забилось в груди.
Поэтому она и бросилась защищать того, кого давно хотела уничтожить.
— Отдай его нааам… отдай его нааам… отдай его нааам… — Хаос голосов превратился в хор, певший одни и те же слова: — Отдай его нааам… отдай его нааам… отдай его нааам…
Нибелунги требовали то, что принадлежало им по праву. Они давно ждали этой смерти. Принцу Исландии суждено было утонуть во время своего бегства от Вульфгара.
— Нет! — закричала валькирия. — Говорю же вам: его час еще не пробил!
— Не твоеее слооовооо… не твоеее решшшениеее…
И они были правы. Брюнгильда и думать не хотела о том, что сделал бы Один, узнай он о ее вмешательстве. И все же…
Корабль вздрогнул и покачнулся: шторм требовал своего. Волны яростно бились в защитную оболочку, созданную Брюнгильдой. Ее власть над стихией не продержится долго.
— Какая вам разница, умрет Сигурд сегодня, через год или через десять лет?
— Слишшшком долгооо… дляяя проклятияяя… слишшшком поздняя месссть…
— Чушь! — закричала валькирия. — Вам же нравятся страдания? По крайней мере, вы наслаждались страданиями его отца. И вы знаете, что, когда Сигурд доберется до суши, ему придется несладко. Дайте ему выжить сегодня, чтобы его завтрашняя смерть была еще слаще для вас.
Голоса нибелунгов стали звучать резче: духи спорили между собой. Иногда Брюнгильде казалось, что голоса некоторых из бесплотных теней громче остальных. Может, у них есть свои предводители? Но никто ничего не знал о нибелунгах наверняка, и поэтому ответа на этот вопрос не было.
И наконец…
— Пусссть живееет… чтобыыы умереть… для нассс…
Если бы у Брюнгильды была душа человека, она искренне порадовалась бы. Вместо этого валькирия, невозмутимая и уверенная в себе, вскочила на спину коня.
— Что ж, тогда сегодня мне не придется обнажать меч. А когда Сигурд падет в битве, мы утешимся с вами вместе.
— Да здравствуееет твоя ложжжь… Брюнгииильдааа…
Брюнгильда не стала задумываться о том, что же означала эта фраза. Она подождала несколько секунд, пока духи уйдут прочь, скользя по воде и опускаясь в морские глубины, а потом пришпорила своего коня. Восемь потоков искр осветили палубу, и валькирия направила своего верного коня к облакам. Сегодня у нее еще были дела в этом мире.