— Я тоже не специалист, но у меня такое впечатление, что этот бугор — искусственного происхождения.
— А под ним сорок возов «злата-серебра»? — иронически произнес Никита.
— А почему бы и нет? Вы не верите в легенды?
— Знаете, Светлана Алексеевна, нас в университете учили, что фольклорные источники — вещь крайне неточная и процент отражения в них исторической правды очень мал. Сорок возов — это целый железнодорожный состав, между прочим, вагонов десять, наверно. Ну, может быть, восемь… Кстати, а это у вас новая карта?
— Совсем недавняя. Сделана на основе спутникового фотоснимка. Максимум два-три года назад.
— У вас хорошие связи, должно быть.
— Сейчас за деньги можно все сделать. Света убрала дневник Евстратова в сейф и повернулась к Ветрову.
— А теперь, Никита, давайте поговорим серьезно.
— Давайте… — пробормотал тот, как-то сразу сообразив, что вообще-то после того, как они все посмотрели и мило побеседовали, он стал совершенно ненужным и, может быть, даже вредным балластом, от которого желающие полететь высоко обычно избавляются…
— Скажите, вы думали, когда шли сюда, что можете не вернуться? Только по-честному?
— Ну, Фарид мне сказал, что вы не простая женщина… — произнес Никита. — Но он убедил, что другого шанса у меня нет. Разве только уехать в какой-нибудь другой город, выбросить паспорт и жить как бомж.
— Он вас не обманул. Хрестный, если вам объясняли, что это за фигура, никого не прощает. Даже если б узнал, что вы не виноваты в смерти Сергея Корнеева. Вы взяли те бумаги, за которыми он охотился. Вы много знаете о кладе Бузуна, а он о нем мечтает. Да и коллеги Люсиного возлюбленного — друзья Юрика, постараются вас в гроб загнать. Так что насчет последнего шанса — все верно. И в принципе ваш друг Газпром, подсказав вам обратиться ко мне, практически отплатил вам за то, что вы спасли его в Чечне. Вы со мной согласны?
— Надеюсь, что смогу согласиться, если вы меня не уничтожите через пять минут… — произнес Никита. — Дневник и карта теперь у вас, я вам не нужен. Так что теперь все зависит только от вашего милосердия. Это я понимаю. Но деваться мне некуда — как решите, так и будет.
— Верно, как я решу, так и будет. И я очень хочу, чтоб мое решение мне не повредило. Вы меня понимаете?
— Наверно, понимаю… — глухо сказал Никита.
— По-моему, не совсем. Мне кажется, что вы думаете: вот сидит алчная, злая и хитрая баба, которая получила все, что хотела, и теперь может спокойно отделаться от меня, потому что больше с меня взять нечего. Верно?
— Не совсем так, — произнес Никита, хотя на самом деле Света довольно четко изложила его точку зрения. — Я не считаю вас злой и алчной, и не хитрой, а умной. Хотя по правде сказать, трудно различаю, где кончается ум и начинается хитрость. Особенно у женщин. Просто вы играете по правилам этого мира. И если играть по ним до конца, то я вам — обуза. И даже опасная обуза, потому что меня ищут. Пожарные, правда, пока нет, но милиция — наверняка. И Хрестный ищет, раз вы уже две его банды перехватили… А потом, через неделю, если я не вернусь домой, меня еще и родители искать будут, хотя, наверно, это для вас опасности не представит. Но все это создает вам сложности. И по логике вещей — опять же, если четко по правилам — нас с Люськой надо убрать, а машину — разобрать продать, утопить, где поглубже… Я не говорю, будто уверен, что вы так обязательно поступите, но могут быть обстоятельства, которые вас заставят так поступить…
— Вы надеетесь только на мое милосердие? — Света внимательно поглядела на Никиту.
— И еще на то, что не будет тех обстоятельств, которые вас вынудят от меня отделаться.
— Никита, а сколько вам лет? — спросила Света, подперев ладошкой щеку.
— Двадцать три.
— Я думала, старше. Когда мне двадцать три было, я еще дура дурой была…
Неужели вы так спокойно про все это рассуждаете? Убрать, убить, уничтожить…
Это после Чечни, да?
— Наверно.
— А ты сам в Чечне много убил? — Света решила перейти на «ты».
— Там не как на охоте, особо не посчитаешь, — вяло ответил Никита.
— Ты холостой?
— Да.
— А девушка есть?
— Какая разница? — проворчал Никита. — Нету, в общем-то.
— Прав отчасти. Вообще-то, если по-человечески, то я тебя уже жалею.
Потому что ты вляпался во все это дерьмо из-за чистого невезения. Не из-за денег, не от жадности, не от дури и даже не по пьянке. Просто так все повернулось. Но мне — тут, если по-честному, ты прав — при тебе живом будет беспокойнее, это точно. С другой стороны, если подумать, как я могу тебя в живых оставить, то получается чуть-чуть лучше, чем убить. Смешно сказала, правда?
— Да нет, не очень.
— Верно. Но давай посмотрим, как говорится, непредвзято. К маме с папой я тебя отпустить не могу — тут объяснять не надо. Ты, еще когда сюда пришел, сам об этом знал. Сам ведь сказал, что уезжал на неделю. Ну, могу я тебе дать возможность позвонить, сказать, что, мол, еще на пару недель задержусь. А дальше? Вопрос!
— У меня ведь еще работа есть, — вздохнул Никита. — Грузчиком на фирме.
Там я отпуск на неделю брал.
— Вовремя вспомнил! Еще проблемка… Дальше — твой университет. Бросил, выходит? Не жалко?
— Как сказать… — замялся Никита. — У меня ведь была надежда на эту курсовую. Мне обещали, что, может, в статью ее удастся переделать и в журнале напечатать… А теперь-то все, накрылось медным тазом. Конечно, жалко бросать.
— Да и вообще, наверно, Москву жалко, да? Все-таки такой город. У вас квартира-то ничего?
— Две комнаты…
— Приватизированная?
— Государственная. Не стали связываться…
— Ясно. Машины нет, конечно?
— Естественно.
— А водить, однако, умеешь?
— Умею. Только прав у меня нет.
— В общем, надо мне сказать тебе прямо: если хочешь оставаться живым, то тебе придется умереть.
— Ты хочешь сказать… — от волнения Никита тоже перешел на «ты».
— Да. Все, кончился Никита. Бандиты убили, попал под поезд, в речке утонул… Будешь жить, но числиться покойником. Иного выхода не вижу. Иначе придется тебя по-настоящему убивать…
Никита вспомнил свое вчерашнее посещение морга на Коммунарской и отчетливо представил отца и мать, рассматривающих чье-то мертвое тело. Бр-р!
— Ладно, — сказала Света, увидев, что в дверь кабинета заглядывает Дмитрий Петрович и постукивает пальцем по своим наручным часам.