— Эй! — крикнул ван дер Гроот, когда Говард не предпринял никаких попыток, чтобы освободить его. — А я?
Говард нарочито медленно повернулся к фламандцу, и тот увидел на его лице странную улыбку.
— Давайте бросим этого проходимца здесь, — пробурчал Рольф. — Некрон будет очень рад, если у него останется хотя бы один пленник.
Ван дер Гроот побледнел.
— Вы… не можете так поступить! — воскликнул он. — Они… они убьют меня.
— Возможно, — усмехнувшись, отозвался Рольф. — Но очень медленно. Я думаю, они большие специалисты в этом деле.
— Вы… звери, — отчаянно дергаясь всем телом, пролепетал фламандец. — Лавкрафт, вы… вы же не оставите меня здесь? — умоляющим голосом спросил он.
— Конечно нет, если вы ответите на несколько вопросов, — спокойно сказал Говард. — Итак?
— Это шантаж! — запротестовал Гроот.
— И к тому же абсолютно напрасный, — раздался голос из темного утла.
Ван дер Гроот вскрикнул, в то время как Говард и Рольф одновременно быстро повернулись в сторону, откуда послышался голос. Мужчина, должно быть, стоял здесь уже довольно долго и, совершенно невидимый, молчаливо наблюдал за ними. Возможно, этот немой страж несколько часов развлекался, глядя на их бесплодные попытки освободиться. А теперь из статуи он превратился в ужасную тень.
Все произошло невероятно быстро. Охранник поднял ногу и нанес удар, угодив Рольфу прямо в челюсть, чем вывел здоровяка из равновесия. Одновременно его кулак обрушился на Говарда, и тот распластался на полу, не в силах оказать сопротивления.
Рольф яростно замычал, как раненый бык, и в последний момент удержался от падения. Он замахнулся, чтобы дать отпор одетому в черное воину, но ему не удалось этого сделать. Охранник ловко поднырнул под раскинутые руки Рольфа, схватил его за запястья и рванул назад. Здоровяк перелетел через согнувшегося воина и упал на груду ящиков, которые затрещали под его весом.
— Ван дер Гроот был абсолютно прав, Лавкрафт, — продолжил голос из темноты. — Никто не может уйти от моих воинов. Вам следовало послушать его. Тем самым вы сэкономили бы свои силы и избежали бы болезненных ощущений.
Говард устало выпрямился, но его тут же сбили с ног. Голова гудела, перед глазами поплыли красные круги, и на какой-то момент он утратил способность видеть. Однако про себя Говард заметил, что к ним обращался не охранник, а совсем другой человек. Тем временем воин снова замер, превратившись в немую статую, от которой явственно исходила угроза.
Голос, который они услышали, шел из задней части подвала, где в темных углах сгустились неясные тени. Потом Говард различил мягкий шелест ткани и увидел выступившую из полумрака невысокую фигуру.
— Жаль, что приходится знакомиться при таких обстоятельствах, Лавкрафт, — продолжил мужчина. — Знаете ли, я много о вас слышал и думаю, что мы могли бы с вами даже сотрудничать. Но теперь… — Он замолчал и, шумно вздохнув, медленно направился к пленникам.
Когда человек вышел из тени, Говард, увидев его, не смог сдержать изумленного возгласа.
— Итак, спрашиваю в последний раз, мой друг: кто вы и каким образом попали сюда?
Голос Торнхилла прозвучал очень резко. Правда, я не совсем был уверен, что его звали Торнхилл, так как мужчина, явно не отличаясь особым терпением, представился мне, глотая слова.
— Меня зовут… — я запнулся, отчаянно копаясь в памяти, и взглянул на Торнхилла со смешанным чувством страха и недоумения, которое только усилило и без того уже едва скрываемый им гнев.
От бессилия мне хотелось кричать. Это совсем не было похоже на амнезию, которой я никогда не страдал. Я очень хорошо знал, кто я, и прекрасно помнил, что произошло. Названия, события и факты надежно запечатлелись в моей памяти, но всякий раз, как только я обращался к ней и хотел назвать свое имя или рассказать еще о чем-нибудь, невидимая рука проводила по моему сознанию и все стирала. Я чувствовал себя в положении человека, который проснулся и вдруг понял, что больше не может ходить.
— Ладно, — с нескрываемой злостью произнес Торнхилл и тяжело вздохнул. — Если вам нравится играть со мной в непонятные игры, можете продолжать в том же духе. Но потом не возмущайтесь по поводу напрасно потраченного времени.
Он усмехнулся — почти так же дружелюбно, как змея, которая приготовилась проглотить жирного кролика, — и сел за письменный стол, подперев кулаком двойной подбородок. Бесспорно, Торнхилл был самым толстым человеком, которого я когда-либо видел. Он так медленно двигался, что создавалось впечатление, будто он не идет, а плавно перетекает из одного места в другое. Однако в отличие от большинства толстяков он не был ни добродушным, ни приветливым.
— В принципе, я и так знаю, как вас зовут, — угрюмо заявил он.
Что ж, по всей видимости, этот человек знал больше, чем я. Естественно, я тоже знал свое имя. Оно звучит как…
— Мне жаль, мистер Торнхилл, — пробормотал я. — Я…
— Инспектор Торнхилл, — холодно поправил он меня. — Инспектор Торнхилл из Скотленд-Ярда. Комиссия по расследованию дел об убийствах, если быть точным.
Комиссия по расследованию дел об убийствах? В следующее мгновение ледяной ужас пробил черный хаос, в который превратились мои воспоминания. Но у меня не было желания слишком вникать в смысл этих слов.
— Итак, мистер Андара, — продолжил Торнхилл с торжествующим блеском в глазах, — как я уже говорил, ваше имя нам известно.
— Андара?
Я взглянул на него с недоумением.
— Почему вы так решили?
Торнхилл холодно улыбнулся.
— Неужели, уважаемый, вы забыли, что внизу, в холле, висит ваш портрет? — ухмыляясь, спросил он.
В моем сознании как будто что-то щелкнуло, и часть моих воспоминаний неожиданно высвободилась. Я увидел перед собой портрет с небольшой медной табличкой, на которой было указано имя.
Разумеется, человек, изображенный на этом портрете, был мне хорошо знаком.
— Это не я, — пожав плечами, возразил я. — Это мой отец. А меня зовут… Крэйвен. Роберт Крэйвен.
— Крэйвен? — Торнхилл наморщил лоб и строго посмотрел на меня, но больше ничего не сказал.
Насколько я помнил, на табличке была указана и дата, так что мой возраст никак не мог соответствовать пятидесяти пяти годам, что инспектор, конечно же, понимал.
— Значит, это ваш отец, — сказал Торнхилл после небольшой паузы. — Признаться, вы действительно очень похожи на него.
То, каким тоном он произнес эти слова, мне совсем не понравилось. Посмотрев на полицейского, я заметил, что его взгляд был прикован к моей белой пряди. Большинство людей, которые видели меня в первый раз, не могли удержаться от беглого замечания по поводу зигзагообразной пряди, доставшейся мне от отца. Очень многие воспринимали ее как следование капризу моды и считали меня слегка поведенным на своей внешности франтом. Некоторые знакомые, правда, догадывались, что с этой прядью связано что-то особенное, но не задавали лишних вопросов. И только единицы интуитивно чувствовали, что с белой прядью связана не совсем приятная тайна. У меня сложилось впечатление, что Торнхилл относится к последней группе.