Вот тогда Марго и решила, что это наказание. По заслугам. Шипели волны, вздымаясь все выше. И уже лодка с трудом одолевала очередной подъем. А когда судно бросалось с вершины вниз, у девушки обрывалось сердце. Ветер выл, злобно выдувая из-за горизонта темную пелену. Мужчины молчали, безропотно принимая то, что готовила судьба. Так же, как не задавали вопросы после того, как наступил конец света. И укрывались за теми доводами, которые приводил и Гешка. «Пусть в рабстве, но жить!»
Тьма наползала. И четкая граница, которая только что отделяла бесцветное небо от черноты, размылась. Темно-серая хмарь, опережая раздутое брюхо надвигающегося урагана, заполнила полнеба, закрыла бледный диск плотной пеленой и двинулась дальше, завоевывая весь небосвод.
На радость Марго, как напряженно она ни вглядывалась, не смогла разглядеть вихревых спиралей в черном саване, покрывшим небо. Занавешенный размытыми линиями горизонт гнал на лодку плотную стену дождя. Приближавшийся шторм, возможно, растерял прежнюю мощь, но лодке, а вкупе с ней и девушке от осознания этого легче не становилось.
Ветер крепчал. Стало трудно дышать. Марго старалась не смотреть в ту сторону, где подобно отважному альпинисту, натужно скрипя, забиралась на гребень очередной волны лодка, чтобы спустя долгое мгновение, рухнуть в бездну. Девушка не хотела видеть, как трудно суденышко выбиралось оттуда – с самого дна, когда полнеба вокруг заслоняют темные, в белах разводах пены волны.
Подгоняемая ветром приближалась размытая полоса. С неба, предвестницей грядущего ливня посыпалась белая крупа. «Странно, – удивилась Марго, – ведь совсем не холодно!» И тут же, перебивая дыхание, на девушку обрушилась лавина ледяного дождя. Лодку залило. Марго даже не заметила, как в ее руках оказалась плоская посудина. Не дожидаясь указаний, она принялась лихорадочно черпать воду и выливать ее за борт. Закричал Врубель, перекрывая вой ветра, и девушке почудилось слово «прощай». Наклонившись к самому ее уху, что-то говорил Шеф, показывая рукой ей за спину. Она обернулась, но в первый момент увидела то, чего видеть не хотела – закрыв небо, на них шел девятый вал, и смотреть на эту гигантскую волну можно было, только высоко задрав голову. Так она и сделала, завороженная зрелищем приближающейся смерти. Нависая над вершиной, отчетливо проступила неблизкая полоса каменной гряды.
Потом на девушку обрушилась стена воды. Страшная сила ударила ее и буквально выбила с сиденья.
Марго поняла, что находится в свободном полете. Перестав дышать, бестолково молотя руками и ногами, она падала за борт. В последний момент, когда уже не осталось надежды на спасение, ее выдернули из бурлящего плена и швырнули обратно. Поток воды схлынул. И оставил девушку, дрожащую, из всех сил вцепившуюся в куртку Шефа. Разинув рот, она тяжело дышала. Не сразу девушка поняла, что Шеф пытается разжать ее сведенные судорогой пальцы. Он что-то орал ей, но до нее долетали лишь отдельные слова. Освободиться он мог, только сломав ей пальцы. Тогда, не церемонясь, он грубо развернул ее лицом к носу лодки. И она увидела, наконец, то, что он пытался до нее донести.
В лодке никого кроме них не было. Одиноко вращался штурвал – его вело то влево, то вправо. Совершая невероятное, Шеф приподнялся. Повиснув на нем, путаясь у него в ногах, девушка догадалась разжать пальцы. Освобожденным из клетки зверем Шеф рванулся вперед и вцепился в штурвал, погасив хаотическое движение лодки.
Мертвея от ужаса, Марго смотрела на то, как лодка летит в черную пропасть. Но там, где кончалась вода, начинались скалы. Их несло вперед. Туда, где на острых камнях разбивалось в пыль темное брюхо волны.
* * *
Только что он сидел, до хруста вжимаясь в сиденье. Абсолютно уверенный в том, что кого-кого, а уж его минует чаша сия. И в следующее мгновение его распластанное в полете тело, накрытое волной, уже несло куда-то. Над головой посветлело, поманило воздухом и бросило на глубину. Маньяк бултыхался – по-другому не назовешь его слабые попытки удержаться недалеко от поверхности. Его неумолимо тянуло вниз. Затаив дыхание, он видел, как свет постепенно заливает тьма.
Рывок. Он дернулся чуть левее, надеясь, что не потерял ориентацию в пространстве и его не швырнет в следующее мгновение на острые камни. Некоторое время он плыл, работая ногами. И ему показалось, что он сделал невозможное и вот-вот вынырнет недалеко от скал. Однако над головой сгущался мрак и просвета не было. Дайвер двигался, как муха, попавшая в сироп, помогая себе руками, но тьма не отступала. Первый тревожный звоночек принял его мозг – легкие дрогнули, затребовав кислород.
Вдруг Маньяка поразила страшная мысль: он плывет не к поверхности, а в глубину. И настолько реальным ему это показалось, что он едва не развернулся. Пойди он у себя на поводу – это было бы последним решением в его жизни. Дайвер уже наклонил голову, чтобы завершить кувырок, но в последний момент наверху чуть посветлело. И вместе с этим просветом перед глазами затеяли чехарду красные пятна. Грудная клетка дернулась, сдавив ребрами легкие. Воздуха. Глоток.
Слабый свет обозначил впереди еще одну неприятную подробность – выступающие из темноты и исчезающие острые бока скал. Лысые, с треугольными сколами, будто только вчера погруженные в море, камни вдруг вырвались из плена темноты и стремительно понеслись ему навстречу.
Но возможность разбиться меньше всего напугала Маньяка. Не меняя направления, из последних сил он плыл к свету, туда, где его ждала жизнь. Пусть даже длящаяся несколько секунд перед грядущим небытием. Легкие судорожно дергались и острая боль пронзила сердце, и так раненной птицей бьющееся где-то в районе горла. Неимоверным усилием Маньяк сжимал челюсть. Этот непослушный рот, готовый открыться – предать в любой момент. Горло стиснул спазм.
Дышать! Дышать!
Вопил мозг, преодолевая конвульсии, против сил разжимающие сведенные челюсти, чтобы впустить внутрь смерть.
Прямо перед дайвером между камнями обозначился разлом. Туда он и бросил свое умирающее тело, с силой оттолкнувшись рукой от скалы.
В глаза ударил свет. А в распахнутый рот кроме воздуха влетели брызги. Но это были частности. Он дышал так глубоко, как не дышал никогда. До боли в груди и рези в глазах.
Когда ему стало чуть легче и в глазах прояснилось, он понял, что лодки нет. В море, набирая высоту, готовились обрушиться на ту скалу, к которой он прицепился, чудовищные волны. Одна из таких приближалась, грозя стереть в пыль человеческое существо, с трудом удерживающееся на скользких камнях. Стоило ли выныривать, чтобы менять одну смерть на другую? Беспомощно оглядевшись в поисках неизвестно чего, Маньяк вдруг осознал то, что под водой было скрыто от глаз. Разлом, где он вынырнул, оказался расщелиной в скалах.
Набрав воздуха, он нырнул. И тут же его ударило сверху, потащив на дно. Цепляясь ногтями за трещины в камнях, он пытался плыть влево, а не вниз, куда его тянуло течением. Минуту, если не больше, он барахтался между скал. Постепенно погружаясь все глубже. Наконец, ему повезло: сила, что тащила вниз, отступила. Воспользовавшись передышкой, дайвер скользнул в длинную и узкую расщелину.