Родители считали, что ей уже пора замуж. И сокрушались об отсутствии серьезного жениха — и настоящих свах, как в старые времена. И говорили, что они непременно сами найдут ей достойного жениха — какого-нибудь хорошего еврейского мальчика. Голда собирала информацию о потенциальных женихах, многие из них приглашались в дом — для беседы с родителями, а некоторые даже допускались до знакомства с Эстер, проходившего, разумеется, под строгим материнским надзором, чтобы никто в будущем не осмелился усомниться в целомудрии их дочери.
Но Эстер женихов «браковала» — одного за другим. Она вообще терпеть не могла хороших еврейских мальчиков — таких, как ее брат! Ей нравились совсем другие мужчины… Старше, опытней и «во всем оригинальнее» тех, кого предлагали ей заботливые родители. И она была уже далеко не целомудренна она утратила свое «главное сокровище» еще до знакомства с Лизе-Лоттой, еще в четырнадцать лет.
Эстер вообще все время влюблялась, бегала на свидания, хитрила… Вся ее жизнь была — сплошное приключение. Сплошной порыв страсти.
Лизе-Лотта через пару лет дружбы заметила, что жизнь Эстер протекает по одним и тем же циклам: влюбленность, переживания из-за холодности предмета чувств, торжество любви, охлаждение, разрыв, переживания из-за разрыва, новая влюбленность… Сначала Лизе-Лотта искренне сопереживала подруге, но потом начала сомневаться в серьезности этих увлечений. Пару раз она даже пыталась поговорить с Эстер о том, что саму ее искренне тревожило: дескать, та «роняет» и «растрачивает» себя в этих быстротекущих романах — и обязательно пожалеет об этом, когда придет настоящая любовь! Но Эстер только отмахивалась от «занудства» Лизе-Лотты: для нее каждая любовь была настоящей.
Будучи натурой богато одаренной, Эстер металась не только от одной любви к другой, но так же — от одного «смысла жизни» к другому. Вот над этим она могла с удовольствием посмеяться, и смеялась… То она хотела быть танцовщицей, то художницей, то певицей, то драматической актрисой, то модельером… И все у нее получалось — и ко всему она вскоре теряла интерес. И каждый раз Лизе-Лотта искренне сокрушалась о гибели очередной «цели жизни» — и сохраняла то, что еще можно было сохранить на случай, если Эстер вдруг одумается.
У Лизе-Лотты до сих пор хранилась коллекция платьев и аксессуаров, придуманных и сшитых Эстер, и альбом с ее акварелями.
Остальные таланты оставили след лишь в ее памяти — и вылетели в трубу крематория, в бледное польское небо, вместе с дымом от легкого тела Эстер… Или их тела не сжигали? Лизе-Лотта этого точно не знала и думать об этом не любила.
Лизе-Лотта не смогла бы точно сказать, когда Аарон присоединился к ним, вошел в их с Эстер дружбу — третьим. Это произошло как-то незаметно и очень естественно. Несмотря на разницу характеров и темпераментов, брат с сестрой были очень близки, а с Лизе-Лоттой Аарона сблизило как раз сходство характеров и темпераментов — и то, что оба они буквально боготворили взбалмошную Эстер. С Аароном Лизе-Лотте было интересно. А, поскольку Эстер она любила, как сестру, она и Аарона полюбила — тоже как брата… Только как брата. Он был слишком разумный, слишком спокойный, слишком… обычный, что ли? В общем, не мог Аарон Фишер вскружить голову наивной и романтической девушке. И первой — и единственной, впрочем, — любовью Лизе-Лоты стал иностранец, английский студент, обучавшийся в Германии.
Его звали Джеймс. Джейми. Он был не только англичанин, но — настоящий лорд! Вернее, должен был стать лордом когда-нибудь. Но при этом — он умел быть простым и милым. Почти как Аарон. Но при этом в Джеймсе не было ничего обыденного, он весь был — как из романа, как будто не человек, а книжный герой. В чем заключалась его книжность, Лизе-Лотта не могла бы сказать. Просто он казался ей совершенно необыкновенным, неотразимым, прекрасным… Любимым. Она очень, очень любила Джейми Хольмвуда. И он любил ее, во всяком случае, ей так казалось… Но кончилось все ужасно, трагически — и очень глупо. Он уехал в Англию на каникулы, по возвращению они должны были пожениться, но Джейми не вернулся и не написал, никогда, никогда больше она не получила от него ни единой весточки, а его адреса у Лизе-Лотты не было, он не хотел, чтобы она писала ему, он говорил ей, что не хочет этого, и потому она не стала искать его адрес… Хотя это было возможно… То есть, адрес был, Аарон нашел ей адрес Джейми, но поскольку он выяснил. что Джейми вовсе не умер и не прикован к постели тяжелой болезнью, а живет себе в Англии, только почему-то не пишет, — поскольку Лизе-Лотта все про Джейми узнала и могла больше не тревожиться о нем, она решила, что Джейми ее просто разлюбил (потому что он любил ее, любил, в этом она не могла ошибиться!) и сама, в свою очередь, решила его разлюбить и забыть. Конечно, ни того, ни другого не получилось. Мысль о Джейми до сих пор отзывалась в сердце сладкой болью. Он до сих пор являлся ей во сне, да так живо! Лизе-Лотта чувствовала тепло его объятий, ласку пальцев, нежность губ, шелковистость его волос, запах его кожи… Все было — как наяву. И тонкое, точеное лицо его с узким нервным ртом и странными, очень-очень светлыми глазами… Ни у кого больше не видела Лизе-Лотта таких глаз, как у Джейми Хольмвуда. И никогда больше не удалось ей испытать таких сильных чувств, как те, которые она питала к Джейми. Но Джейми бросил ее, с этим пришлось смириться. И в том же году забеременела Эстер, и Лизе-Лотте пришлось срочно выйти замуж за Аарона Фишера.
Кто был отцом ребенка Эстер, Лизе-Лотта так никогда не узнала.
Эстер сказала только, что он был выдающейся личностью, очень выдающейся, но обремененной семьею. Она вообще не хотела говорить ему о ребенке… Чтобы от их романа у выдающейся личность остались только самые прекрасные воспоминания.
Избавляться от беременности Эстер тоже не хотела, хотя у Аарона было достаточно знакомых в медицинской среде, занимавшихся такими операциями.
Эстер хотела родить.
Но ее почтенных родителей наверняка убило бы известие о том, что их драгоценная малютка не сберегла своего целомудрия. Среди евреев потеря девственности до свадьбы до сих пор считалась позором, несмотря на свободу нравов, бытовавшую в Германии. Родители все еще надеялись уговорить Эстер выйти замуж, хотя сама Эстер твердила, что ни за что не покинет их и не уйдет в другую семью — любовью к родителям она прикрывала свою любовь к свободе! Впрочем, другого выхода у нее просто не было, не могла она сказать им правды. Родителей надо было спасти, уберечь во что бы то ни стало от этой кошмарной правды. И Лизе-Лотта, считая, что сердце ее разбито навсегда, решила принести себя в жертву дружбе.
Они с Аароном поженились — и получилось, что свадьба их состоялась примерно в то же время, на которое они с Джейми планировали свое несостоявшееся бракосочетание…
Дед был доволен тем, что толковый помощник оказался привязан к его лаборатории еще и родственными узами — и, вместе с тем, удалось переложить заботу о Лизе-Лотте на чужие плечи.
Родители Аарона печалились о том, что Аарон женится не на еврейке и, значит, дети его не будут считаться евреями, но они любили Лизе-Лотту и понимали выгоды этого брака, и посему они печалились не долго.