И уж конечно, всякий новый человек вызывал всеобщий интерес… Тем более человек в городской рубашке, приехавший на своей машине, человек, покупающий пепси-колу.
Единственный, кого знали в Малой Речке Стекляшкины, был некто Динихтис, который продавал какие-то изделия из камня в Карске, знакомый еще по Столбам. Его и предстояло отыскать, и только с этой стороны интересовало Стекляшкиных сборище в клубе-магазине.
— Где живет Сергей Динихтис, кто знает? Как пройти?
— Я знаю! И я! Мы все знаем!
Знали действительно все. Ревмира деловито уточняла, куда двигаться. Стекляшкин, кроме прагматических решений, еще и прикидывал, до какой степени все они теперь на примете, и что несколько сотен человек перемоют им сегодня косточки… А при необходимости — подробно опишут, расскажут с елико возможной красочностью — кто приехал, когда и к кому.
Так, второй проулочек налево, третий дом.
Обычная усадьба, каких много, разве вот забор все-таки новый. На стук в калитку забрехали собаки, на крыльцо вышла дитятя, возраст которой Стекляшкины определить сразу как-то и не взялись. Как бы это сказать поточнее… Детская чистота, мягкость черт полудетского личика, прозрачный младенческий взгляд сочетались с такими формами всего остального, что даже Хипоня, будя ревность Ревмиры Стекляшкиной, крякнул с заднего сидения.
— Сергей Николаевич дома?
— Не-а… Он скоро подойдет, вы подождите…
— Может, пустишь нас в усадьбу? Ты кто, милое дитя?
Теперь укол ревности Ревмире достался еще и от мужа.
— Я Та-анечка.
— Ты дочка Сергея Николаича?
— Не. Я жена… местная жена, нерасписанная, — деловито уточнила девочка. Тут Ревмира испытала удовольствие: так им всем, кобелям злосчастным!
— Может быть, в ограду пустишь, Танечка? Жарко очень.
— Не-а… У нас с этим строго, Сергей Николаич не любит. Вот видите, ухо какое…
Ухо и правда напоминало дольку помидора.
— Я тут пустила одного, а он мне чуть не откусил…
— Гос-споди, воля твоя! Ты его впустила, а он укусил? Что за идиот? Чего он кусаться-то стал? Нет, мы кусаться не будем! — загомонили приехавшие чуть не хором, почуяв в ожидании Динихтиса прохладу, домашний квасок, может быть, и еще что-то вкусное.
— Не-ет, это Сергей Николаич откусили… Я, говорит, еще и не то откушу, если чужих пускать будешь…
И еще двадцать раскаленных минут, наполненных солнцем, пронзительным светом, жужжанием насекомых и замученными стонами Хипони, честная компания ждала, сидя на бревнышках, в чахлой полутени от забора. Пока по улице не торопясь не прошел упитанный мужичок, где-то около сорока, в линялой синей майке и огромных цветастых трусах — Сергей Динихтис.
— Что, вы меня это ждете?
— Вас, кого же еще…
— Хотите купить украшения?! Пошли, посмотрим. Вы откуда?
— А мы из Карска… И нам бы не украшения. Нам бы отдохнуть. Нам друзья в Карске сказали, что лучшего проводника не может быть.
— Так у меня ж не гостиница…
— Мы понимаем… — Ревмира улыбнулась самой обаятельной улыбкой, на какую была только способна. — Нам нужны ваши советы… Может быть, мы все же войдем в дом?
С крайней неохотой Динихтис толкнул дверь калитки.
— Рыжий — место! Сука — место! Танька — квасу! Рыжий, кому сказано, на место! — гремел голос Динихтиса, и не всегда было понятно, к кому он обращается — к своей девочке-жене или к одной из собак.
В доме было так прохладно, что даже Хипоня почти перестал стонать.
На стеллажах лежали камни из пещер, частью распиленные, отшлифованные — заготовки к ювелирным украшениям.
Хипоня одобрительно отметил чистоту — наверное, надо и мне завести… что-то такое… Плотоядно думал доцент, осматривая с головы до ног девочку — жену Динихтиса. Есть ведь еще и разные первокурсницы…
Перед внутренним взором доцента явственно проплыла его собственная квартира, вылизанная до блеска этакой вот… с таким же вот чтоб спереди… и сзади…
Танечка подала огромную сковородку яичницы, и доцент совсем уже расслабился, поглядывая на Динихтиса почти что как на коллегу.
В туалет — обычный дощатый домик — был даже проведен свет, стояла баночка с дезодорантом — распыляй, потом садись в благоуханных ароматах «Синих рек». Но вернулся доцент, надувшись, как мышь на крупу — в уборной на гвозде, для удобства посетителей, висел как раз недавно вышедший томик «Истории Карского края» в исполнении доцента Хипони. Обидно-с…
Ревмира, конечно же, и договаривалась обо всем. Разве мужчин можно подпускать к свершению серьезных дел? Например, к заключению сделок? У мужчин мало что не физиология, а патология, так еще и зеленая жижа вместо мозгов, нельзя им ничего доверять.
Устроиться? А вот хата почти что пустует, там Покойник хозяин… Да не пугайтесь, это прозвание такое, а сам хозяин пока что вполне даже живой.
— Рыбалка у Красных скал? Гм… Да там нет никакой рыбалки. Кто это вам только сказал?
— Как это кто? Иванов сказал! Самоперов! Твердохлебов!
— Ну не знаю… Иванов вообще в горы не ходил, рыбу ловил здесь, в деревне. Твердохлебов разве… Гм… Самоперов вообще здесь зимой был. Там, на Красных, одно хорошо — база Маралова близко, можно жить в доме, цивильно.
— А кто может отвезти на Красные скалы?
— Ну кто… Лучше всего — Саша Сперанский. У него свой ГАЗ-66, и ходит он на нем, где только нужно.
— А найти его как?
— Вот поедите, и я схожу, посмотрю Сашку.
— Так пойдем вместе!
— А может, он с покоса не вернулся. Я договорюсь, он вас и провезет, и все покажет.
Даже дура давно поняла бы, что меньше всего хочет Динихтис, чтобы Ревмира договорилась обо всем без него, Динихтиса, и чтобы он оказался тут не при чем… А кем-кем, а дурой Стекляшкина совсем даже не была.
«Ладно, пока действуем через тебя…» — мелькнула в ее голове такая мысль. И еще одна мысль, о другом. Что-то типа: «Это надо же быть таким…»
Вторая мысль у Ревмиры была связана с тем, что Хипоня очень уж умильно, с очень уж желтым блеском в глазах посматривает на юную пышную красотку. И так были плотоядны его взоры, что Танюша даже зачесала волосы на полуотгрызенное ухо и стала кокетливо повиливать обширной не по годам попой.
— Простите, Сергей Николаевич, а вашей жене сейчас сколько? — не выдержала Ревмира. — Вы молодец! Вот мои мужики сидят и облизываются, а вы вот взяли и добыли!
— Да вот… молодая еще! — уклонился Динихтис от прямого ответа.
— Даже удивительно, какая молодая! А школу кончила?