Переговорив, полковник дал волю своему гневу — шмякнул рацией об землю, да со всей силой. Но она, гадина, выдержала. Армейская, защищенная.
«Пусть вас всех шайтан заберет…» — подумал полковник.
Словно джигит на коня — он вскочил в свою машину.
— Возвращаемся в город… — приказал он.
Сидевший на переднем пассажирском месте его товарищ [93] обернулся, и в его руке был пистолет.
— Ты чего, — не понял полковник.
Товарищ улыбнулся в усы. Русские пообещали ему это место, если он сделает все как надо. А он-то все сделает как надо, не допустит столько ошибок.
— Во имя Аллаха…
Прогремел выстрел.
— Этот?
Аскер посмотрел на фотографию, глаза его безошибочно узнали изображенного на ней и вспыхнули ненавистью.
— Он. Собака, он! Гнида. Нет, что хотите, господин адмирал, но я из Кабула ни ногой, пока эту тварь к ногтю не прижму.
Я достал из бумажника еще одну фотографию и показал ее Аскеру. Это была фотография полковника Аги — из кабульского морга. Не постановочная, такая, каким его туда привезли.
— Доволен?
Аскер помотал головой. Араб молча сидел на заднем.
— Жаль, я сам его не убил… — сказал Аскер, — жаль, жаль… Эта тварь мне говорила — придем к вам в дома, зарежем спящими, жен вырежем, детей вырежем. Как его?
— Он попытался обменять кого-то, похожего на тебя, на человека, которого вы взяли в западном Кабуле. Ты помнишь, да? Ты вовремя позвонил, парень, скорее всего, они намеревались расстрелять и машину, и нас вместе с ней, и того человека — как только достоверно опознают его. Мы как раз менялись, когда ты позвонил. Нам удалось выйти из-под удара. Остальное доделал ударный вертолет.
— Жаль…
Аскер сложил фотографии и вернул их мне.
— А остальные. Там их целая банда была…
Я достал третью фотографию.
— Жандармский ротмистр Балуевский. Советник в Царандое, пятое управление, Кабул. Именно они пытались вас брать тогда, когда вы поехали на квартиру, именно группу захвата пятого управления вы и перебили. Именно он приехал расследовать этот инцидент вместе с Агой, когда тебя там уже не было. Именно у него я попросил помощи, когда готовил твой обмен, и именно ему я сообщил о твоем исчезновении, как положено. Это хороший урок для нас — он был единственным советником в критически важном управлении Царандоя. Один предатель из нас — и вот в Кабуле появилась легализовавшаяся вооруженная банда в несколько сотен человек. И мы ничего не знали об этом, пока…
Я достал четвертую фотографию.
Прости меня, ротмистр, но так надо. Погибший в результате подрыва смертника не сильно отличается от погибшего в машине, по которой осколочно-фугасными отработал боевой вертолет. Я знаю — ты не предатель, ты честно нес службу, но сейчас так надо. Тебе уже все равно, а вот нам — не все. Если оставшиеся в Кабуле предатели поверят, что все кончилось на Балуевском, что мы считаем его единичным случаем, что больше мы никого не подозреваем, они успокоятся. И тогда нанесем удар уже мы. Ничего не кончилось. Я знаю, что предатели еще есть, и не один. Будем надеяться, что мне удастся достать каждого из вас, пока я жив.
Мрази…
Аскер покачал головой:
— Нет…
— Что — нет?
— Не может быть, чтобы он был один, господин адмирал, — сказал Аскер, — понимаете, быть этого не может. Этот… Ага… сукин сын, он меня в два счета расколол, и знаете как? У него была моя карточка, официальная, с которой я здесь, и он сказал, что они установили, что я проходил в здание оперативной группы всего три раза за полгода. Понимаете?! Как они это узнали? Как жандармы могли это узнать?! Как это мог узнать Царандой? Это же информация, которая есть только у нас, в армии! Как они ее получили? Есть еще предатели! Может быть, даже в генштабовской оперативной группе! Кто кроме них мог добыть информацию?
— Вы, молодой человек, в полицию бы шли работать, — издевательски сказал Араб с заднего сиденья, — вам бы цены не было. Второй Шерлок Холмс прямо.
А я смотрел в глаза молодого парня и видел, что не могу его сейчас обмануть. Пусть ему двадцать шесть лет, пусть за ним целое кладбище, больше двухсот лично уничтоженных боевиков, террористов, джамаатовских — но он сохранил главное, то, что мы давно утратили. Способность искренне верить. А среди нас должен быть кто-то, кто искренне верит, кто дерется не потому, что он дерется, как те четверо храбрых мушкетеров [94] .
Кто-то, кто верит в светлое будущее. Если ему сейчас соврать — веру он утратит и станет таким же, как мы.
И потому я достал из кармана ключ с прикрепленной к нему карточкой в пластиковом пакете и протянул его Аскеру.
— Что это? — Он взял ключ.
— Помнишь, о чем мы с тобой говорили? Когда ты получал награду?
— Так точно.
— Ты был прав. Это они же. Они самые. Балуевский — не первый и далеко не единственный. Есть еще. Но для дела будет лучше, если ты уедешь отсюда. Они тебя знают и рано или поздно убьют. Возможно, ты кого-то из них убьешь — но остальные убьют тебя. Рано или поздно кому-то повезет. А мне ты нужен в другом месте. Ты готов сделать то, что нужно для победы?
— Так точно, — без тени сомнения сказал Аскер.
— Это ключ от камеры хранения на Южной автостанции Ташкента. Номер на ключе, там не проверяют, арендована на шесть месяцев. Арендовал ее я, никто не знает. Половина времени истекла — поэтому продли аренду.
Аскер кивнул.
— В камере — кейс. Там деньги, ключи от счетов, счета анонимные, номерные. Все это я делал для кого-то наподобие тебя. Не знал только для кого.
Я похлопал его по плечу, видя вытянувшееся от неожиданности лицо.
— Здесь лицензия на открытие еще одной частной военной фирмы, такая же, как у нас здесь, сквозная. Нотариус Борис Яковлевич Штрассман на проспекте Фирдоуси. Придешь к нему и сошлешься на меня, он сделает все, что нужно. Саму фирму регистрируй в Верном, не в Ташкенте. Главноуправляющим поставь себя.
Капитал уже внесен на депозит, можешь им распоряжаться. Помочь советом — увы, не смогу. Но кое-чем помогу.
Кое-кого из людей я тайно отправлю к тебе. Найдешь точку, между Ташкентом и Бухарой или Самаркандом, лучше бери какой-нибудь объект, заброшенный нефтяниками. Возьмешь его в долгосрочную аренду.
Присматривайся к тому, что происходит. Наймешь человек пятьдесят, заключишь с ними контракты, чтобы оправдать работу. Но только до Мазари-Шарифа, не дальше. Сюда не суйся. Не пытайся никому отомстить, не пытайся никого искать. Просто тихо делай свое дело. И рано или поздно — я скажу тебе, для чего все это. Точнее, друг, для кого. Все понял?