Первый попытался всадить мне в спину нож. Я услышал, как он вскочил на ноги, но успел лишь чуть-чуть отклониться. Что, впрочем, меня и спасло… вместе с толщиной сукна, из которого был пошит сюртук, и толщиной сала на моих боках. Лезвие, идущее вскользь, увязло в этих слоях, как шальная пуля – в бронежилете.
От боли я вовсе рассвирепел. Выбил ногой нож, сломав заодно засранцу запястье. Врезал тяжелым, словно молот, кулачищем по зубам. А когда абориген опять оказался на земле, наподдал под дых.
Присел, направил на перхающего кровью разбойника пистолет. Красный туман перед глазами постепенно редел. Теперь можно было и побеседовать.
– Далеко до города? – спросил я раненого.
Тот вздумал строить из себя героя.
– Слышь, ты – мертвец! Мы тебя найдем, ты слышишь? – пролепетал он, бледнея, а потом прижал к груди сломанную руку и принялся ее баюкать.
Я ткнул дымящимся стволом в перебитое запястье, требуя, чтоб он чуть серьезнее отнесся к моим словам.
– Ты знаешь, кто я? – спросил своим коронным ледяным тоном.
– И кто? – без интереса переспросил засранец и сплюнул кровь вместе с обломками зубов.
– Я – Сандро Урия!
Наверное, называть свое имя было опрометчиво. Но какое-то неожиданное и совершенно ненужное бахвальство овладело мной.
Абориген выпучил глаза. А затем заерзал всем телом, суча ногами и руками, словно хотел зарыться, как перепуганный навозный жук.
– Я не знал, Шакаджи! Не убивай, Шакаджи, я не знал! – частил он, и кровь брызгала из его рта на замызганный халат.
Тут я опять дал маху.
– Кто такой Шакаджи? – спросил почти машинально.
Абориген протянул здоровую руку. Я увидел, что на ней не хватает мизинца и безымянного пальца. В ту же секунду рука разбойника превратилась в серую клешню Бакхи. Я почувствовал, что падаю. Запоздало подумал о торчащей в разные стороны арматуре…
А потом земля прогнулась подо мной и обволокла, точно трясина.
Постепенно материализовались стальные переборки жилого отсека Временной. Я смотрел на мир, который пылал в ядерном огне, а снаружи в стекло обзорного купола стучалась и что-то беззвучно кричала моя жена. Я взглянул на себя ее глазами и увидел труп с вываленным языком и покрытыми инеем волосами.
…Пришел в себя на ходу. Споткнулся и едва не упал, обалдев от происходящего.
Оказывается, я куда-то бегу.
Куда? Зачем? Где я?
Перешел на шаг. Осмотрелся.
Вокруг – серые стены лабазов. Дорожки вымощены мелким щебнем. Нависают и отбрасывают разнонаправленные тени фермы подъемных кранов. Огромный мироход плывет, чтобы состыковаться с причальной башней.
Значит, я не убежал далеко. Повезло.
Да что со мной вообще происходит!
Я собрался протереть глаза, но увидел, что руки – в крови. Потом понял, что потерял порезанный разбойником сюртук, и на мне лишь грязная, липкая сорочка и такие же грязные панталоны. Туфли я тоже потерял, бреду теперь в порванных чулках, как последний оборванец. А за поясом у меня – пистолет.
Выхватил пушку, снял магазин. Сердце тревожно забилось. Вроде патроны на месте. Слава Глазу! Если и стрелял, то немного…
Как меня назвал тот выродок?
Шакаджи, по-моему.
И еще глаза так выпучил. Мол, очень ему страшно. Мол, очень меня боится.
Неужели я прикончил полудурка?..
Я привалился спиной к стене лабаза, перевел дух. Огляделся и понял, что забрел в тупик. Дорогу мне преграждал штабель необработанных бревен высотою локтей в десять. Нужно было вернуться к развилке, попробовать другую дорожку. Отдохнуть бы для начала пару минут…
Урчали двигатели мирохода, скрипели тросы подъемных кранов, громыхало мое сердце. Потом я расслышал отдаленное пение: где-то за лабазами, среди причальных башен, несколько сотен глоток тянули минорную мелодию.
Что ж, стоит пойти на пение. На космодроме я найду тех, кто сможет рассказать о мироходах и газовой среде. Или просто подскажет, где найти навигаторов и пилотов. Я – космонавт, они – тоже космонавты, уверен, мы найдем общий язык. Ничего другого не придумать, поэтому будем работать с тем, что имеется.
Скрипнул щебень, взлетели над плоскими крышами странные, похожие на взлохмаченные парики птахи.
Кто-то крался за мной. Кто-то преследовал, стараясь не выдавать себя лишним шумом. Тем не менее я спохватился вовремя.
Покой нам только снится…
Оттолкнулся от стены, подбежал к бревнам. Заставил старика-рабовладельца подпрыгнуть, ухватиться за край штабеля и поработать чуть-чуть мышцами. Старик-рабовладелец, оказывается, только и ждал, когда ему дадут возможность вспомнить молодость и размять кости. Без особых усилий я закинул свое массивное тело наверх.
С другой стороны была улочка, которая выходила на бетонное поле. Над бетонкой колыхалось жаркое марево, искажая силуэты бипланов, стоящих в отдалении.
Зашелестел щебень, в тупик вбежал мой преследователь. Я, вместо того чтобы спрыгнуть со штабеля и дать деру, задержался на бревнах. Врага надо знать в лицо…
Отогнул предохранитель, приготовился стрелять… но в следующий миг вернул скобу на место.
За мной гнался Бакхи. Его худосочная грудь ходила ходуном, он был весь в поту, даже набедренная повязка напиталась влагой, хоть снимай и выжимай. Длинные волосы свалялись в неприятные, липкие на вид сосульки.
Первым делом Бакхи подбежал к стене, возле которой я переводил дух. Обнюхал ее, затем опустил нос к земле, несколько раз с шумом втянул воздух. И лишь после поглядел на штабель бревен.
Я заметил, что к правому предплечью старика примотан ремнем маленький арбалет. Его тетива была натянута, на ложе поблескивал заряд. Бакхи-Бакхи, а еще верный слуга…
Сидеть на бревнах и дальше смысла не было. Я скатился вниз, побежал по щебню, дорывая чулки, к концу улицы.
– Стой, кем бы ты ни был! – заорал Бакхи из тупика. – Стой, глупец! Ты всех нас погубишь!
Ну конечно. Я остановлюсь, а он в меня – из арбалета. Иглой или стрелой, чем там у него было заряжено? Не разглядел толком…
На пустынную бетонку я выруливать не стал, зачем облегчать Бакхи погоню? Побежал вдоль, лавируя между оставленных машин. От них пахло мазутом и соляркой, у меня не было времени знакомиться с конструкцией каждой, но аналогии я находил на ходу. Вот – топливозаправщик, вот – буксир, вот – погрузчик.
Тут же я начал натыкаться на людей. На меня удивленно взирали чумазые рабы и служащие в желтой униформе: коротких штанах и куртках нараспашку. Купцы проворно отступали, рефлекторно хватаясь за кошельки, прикрепленные к поясам халатов или панталон. Никто не посмел заступить мне дорогу, и немного погодя я понял почему. Я ведь бежал, не выпуская из рук пистолет. Наверное, обо мне сразу сообщили кому следует, вот только никто не рискнул задержать вооруженного здоровяка с глазами загнанной в угол крысы. Так получилось, что я опережал на несколько драгоценных минут всех, кто в тот момент охотился за моей головой.