— Он умирает, — тихо произнес я.
На лице Шеннона не отразилось ни малейших эмоций, и я, повернувшись к молодому маюнде, сделал все, что мог. Прикоснувшись ко лбу Йо Май, я установил контакт с его сознанием и в меру своих возможностей уменьшил боль.
Взгляд туземца прояснился. Несколько бесконечных секунд он смотрел на меня, а затем его избитое лицо осветила улыбка.
— Ты пришел… белый человек, — простонал он. — Что… что ты сделал?
— Я сделал недостаточно, — тихо ответил я. — Но тебе не нужно бояться. Боль не вернется.
Йо Май попытался кивнуть.
— Я… знаю, — запнувшись, сказал он. — Я… не боюсь. Смерть никому не приносит… боли.
— Это чепуха, — возразил я.
— Нет, Роберт Крейвен, — ответил он, — я умираю. Но это… не страшно.
Помолчав, он сделал глубокий вдох, и его лицо исказилось в болезненной гримасе. Я усилил свою духовную хватку, но все же чувствовал, что тьма в его мыслях становится все глубже.
— Ты был прав, белый человек, — продолжил Йо Май. — Чужие… боги сильнее наших.
Он закашлялся и, мучительно изогнувшись, хотел что-то добавить, но силы покинули его.
— Шеннон! — воскликнул я. — Ну пожалуйста!
Помедлив, Шеннон опустился рядом со мной и, спрятав меч, коснулся висков Йо Май. Я не знал, что он делает, но это явно было действеннее той помощи, которую оказал я. Взор маюнде вновь прояснился, а в голосе зазвучала жизнь.
— Что произошло, Йо Май? — тихо спросил Шеннон.
— Чужие боги, — ответил маюнде, глядя на меня. — Они пришли, Роберт Крейвен. Мой… мой народ пытался укрыться в священных пещерах, но они уже были там.
— Они — это кто? — наседал Шеннон.
Я с укоризной посмотрел на него, но затем понял, что Шеннон прав. Нам нужно знать о том, что произошло в священных пещерах маюнде, иначе на нас нападут те же создания, которые победили племя Йо Май.
— Демоны, — простонал маюнде. — Они пришли ночью. Наш бог прогневался, но они были сильнее.
— Кто? — продолжал настаивать Шеннон.
Йо Май застонал. Я видел, как его взгляд опять затуманился, и на этот раз сила смерти оказалась могущественнее Шеннона.
— Оставь его, — с грустью произнес я. — Он умирает.
— Демоны, — выдохнул Йо Май. — Они вышли из моря, белый человек. Они уничтожили народ Кракатау, как уничтожат и ваш народ.
— Что ты имеешь в виду? — переспросил Шеннон.
Внезапно взгляд Йо Май стал осмысленным, но я чувствовал, что это его последняя попытка. Пальцы туземца впились в мою ладонь, так что мне пришлось сжать зубы от боли.
— Море, — прошептал он. — Смерть пришла из моря, белый человек. Она победила нашего бога, как победит и вашего. Смерть придет, когда наступит ночь, и вы умрете. Вы все умрете, как мой народ пре…
Он не договорил. Его глаза закатились, а хватка внезапно ослабла. Маюнде был мертв.
Помедлив, я склонился и, осторожно закрыв мертвецу глаза, взглянул на Шеннона.
— Ты же знаешь, что имел в виду Йо Май, — сказал я.
Шеннон покачал головой, но я знал, что он лжет. Я почувствовал бы это, даже не будь у меня сверхъестественной способности отличать ложь от правды.
— Город. Они нападут на город.
— Это всего лишь предположение, — ответил Шеннон, помолчав.
— Предположение? — Я не мог поверить собственным ушам. — Да ты что, Шеннон! Ты же видел это чудовище! Ты видел гарнизон Тергарда! Неужто ты забыл, что там произошло? Это тот же самый монстр! Он выполз на сушу и уничтожил людей Тергарда! Он напал на маюнде! И он обязательно вернется, чтобы атаковать город!
— Все это лишь наши предположения, — упрямо повторил Шеннон, — ибо они основаны на словах умирающего, который, возможно, был просто не в себе. У нас нет никаких оснований верить ему. Что нам, по-твоему, теперь делать? — Он рассерженно указал на море. — Может, нам следует поплыть за этой тварью и уничтожить ее?
— Нет, — в ярости ответил я. — Нам нужно предупредить жителей городка.
— Предупредить?! — ахнул Шеннон. — Ты что, спятил?! Хармфельду только того и надо, чтобы мы вернулись туда. А у нас нет времени. Дегон не станет ждать нашего возвращения. Если он вскроет ПЕЧАТЬ и выпустит ТУЛЬСАДУУНОВ из другого временного измерения, то мы потеряем не просто город, Роберт!
Именно это заявление и подтолкнуло меня к принятию решения. В словах Шеннона был тот же холод и безразличие, которые он пытался поселить в моей душе.
Я встал.
— Я возвращаюсь. Мне наплевать на Хармфельда и его корабль. А недоразумение как-то прояснится.
— Да тебя же повесят на самой высокой мачте «Цуйдермаара»! — возмутился Шеннон. — Роберт, я тебя умоляю! Скорее всего, это наш последний шанс задержать Дегона. Не следует его упускать.
— Я пошел. Если ты считаешь, что все настолько плохо, то иди к Дегону сам. Я и так был бы для тебя лишь обузой.
Шеннон в ярости сжал кулаки и собрался что-то сказать, но я успел перебить его:
— Я ухожу, Шеннон, нравится тебе это или нет.
— Как хочешь. — Шеннон поджал губы. — Но если ты думаешь, что я появлюсь в самый последний момент, чтобы спасти тебя, то ошибаешься.
Встав, он убрал меч в ножны. Выражение недовольства исчезло с его лица, но я чувствовал, что он лицемерит. Это был расчет, как, возможно, и все, что мне пришлось пережить с тех пор, как мы встретились вновь.
— Когда-то мы были друзьями, Роберт, — мягко произнес он. — Умоляю тебя во имя нашей дружбы, не делай этого!
— Друзьями? — Я покачал головой. — О нет, Шеннон. Человека, которого я считал своим другом, мне довелось видеть в последний раз на «Дегоне». Я не знаю, что с ним случилось, но ты — не он. Уже не он. — Я мотнул головой в сторону городка. — Можно мне взять лодку?
— Пожалуйста, — вспылил Шеннон.
Повернувшись, он быстро направился к пещере, даже не пожелав мне удачи.
И вновь за иллюминаторами царила ночь, но это была ночь по ту сторону тьмы — более темная, чем чернота, и более тихая, чем молчание. Одиночество, которое было сильнее пустоты, наполнявшей стальной корабль. Гул машин утих, и даже рокот воды, бившейся о корпус корабля, сменился другим, чуждым, звуком, который напоминал некие мягкие переливы и напевы, будто сама вечность шелковыми пальцами гладила иссиня-черную сталь «Наутилуса».
— Еще долго?
Голос Немо, казалось, звучал издалека — такой чужой в этой комнате, где царила бесконечная тишина. Иллюминаторы двумя круглыми стеклянными глазами выдавались из рубки «Наутилуса», а перед ними клубились черно-синие тени, являвшие собой сгустки извечного Ничто. «Наутилус» подергивался, словно раненый зверь, хотя при этом не двигался.