Ему, похоже, вдруг сильно захотелось побыстрее уйти из этой комнаты. Впрочем, я не стал бы его за это упрекать. Кому охота находиться наедине с сумасшедшим?
— Прошу вас остаться, — сказал я. — Я уже почти готов.
— Но у меня полно дел, и вы, в общем-то, можете…
— Черт возьми, вам следует остаться! — рявкнул я.
«Лисья морда» испуганно отпрянул назад и несколько раз судорожно сглотнул, но все же не ушел. Его растерянный взгляд скользнул по комнате: он, похоже, искал какой-нибудь предмет, которым смог бы защититься от меня, если я вдруг начну буянить.
Я оделся как можно быстрее (правда, быстрыми эти действия назвать было нельзя, поскольку мои руки все еще сильно дрожали — так, что я еле смог завязать шнурки), взял со стола шляпу и трость и направился к двери. Портье внимательно посмотрел на меня. Судя по выражению его лица, я выглядел ужасно. Он молча отступил в сторону, пропуская меня. Я подошел к двери, остановился и выглянул в коридор. Он был длинным и темным, свет единственного окна не достигал лестницы. «Там нет теней, — подумал я. — Прекрасно». Пока я не находился где-нибудь на солнечном свете, или же в свете огня или лампы, я чувствовал себя в безопасности.
Почти.
— Вы… Вы действительно уходите? — раздался голос стоящего позади меня портье.
Я, не оборачиваясь, кивнул:
— Да. Когда вернется мой… дядя, скажите ему, что я буду ждать его в гавани. Сегодня вечером, после захода солнца.
«Если я к тому времени буду еще жив, — мысленно добавил я. — И если это буду еще я».
Последние полмили дорога становилась все хуже, и Бенсену все чаще приходилось браться за кнут, чтобы заставить лошадей продвигаться вперед. Но теперь ему не мог помочь даже кнут. Повозка основательно застряла, погрузившись в топкую болотистую почву по самые оси. Чтобы продвинуть повозку вперед, потребовалась бы, наверное, целая дюжина волов.
Бенсен, гневно ругнувшись, бросил поводья, поднялся с узких козел, затем перелез назад, на грузовую платформу повозки. Норрис лежал там, скрючившись между пустых мешков и плетеных корзин, от которых пахло рыбой. Он тихо стонал, и за последние полчаса его несколько раз стошнило. От повозки вовсю воняло рвотными массами, а лицо Норриса лежало в луже светло-серой вонючей жидкости. Бенсен, подавив в себе отвращение, опустился перед Норрисом на колени. Эту повозку он «взял напрокат», даже не спросив разрешения ее хозяина, а Норрис…
«Ну, бедняга Норрис, похоже, наглотался не только морской воды», — подумал Бенсен, еще больше мрачнея. Его товарищ уже перестал хныкать и умолять о помощи, хотя все еще находился в сознании. Его глаза были слегка приоткрыты, а ладони нервно сжимались и разжимались, при этом ноготь одного из пальцев царапал ветхое дерево борта повозки, издавая чиркающий звук, от которого у Бенсена по спине побежали холодные мурашки.
— Ну, как дела, дружище? — спросил он.
Норрис попытался приподнять голову, но у него не хватило на это сил.
— Мне… больно. Куда… ты меня… везешь?
Бенсен вздохнул.
— Я позабочусь о тебе, дружище, — сказал он. — Не бойся. Все будет в порядке.
— Ничего… не будет в порядке, — застонал Норрис. — Ты… ты везешь меня не… не к врачу.
— Конечно, нет, — спокойно ответил Бенсен. — Во всяком случае, не сегодня. Ничего, ты выдержишь.
Норрис застонал, повернул голову и посмотрел покрасневшими воспаленными глазами на Бенсена. Бенсен заметил, что зрачки у Норриса стали неестественно большими, почти не оставив места для белков. Лицо Норриса было желтовато-белого цвета, а в некоторых местах кожа потрескалась, как старый сухой пергамент.
— Я… я умираю, Леннард, — прошептал он. — А ты… ты заставляешь меня подыхать собачьей смертью, ты… ты… свинья.
Бенсен тихо засмеялся.
— Ты говоришь глупости, дружище, — сказал он. — Я отвезу тебя к врачу. Завтра. Когда закончу свои дела с Филлипсом. Ты сможешь продержаться до этого времени.
— Ты… ты — гнусная свинья, — пробормотал Норрис. — Я подохну из-за тебя, так же как из-за тебя умер Махоуни.
— Ничего подобного, — раздраженно выпалил Бенсен. — Я не упущу самую большую удачу в моей жизни только из-за того, что ты, дружище, от страха наложил в штаны. Мы поделим все поровну, так, как и договорились, даже если ты не будешь участвовать. Но тебе придется продержаться до утра, — он криво усмехнулся. — Посмотри на все это с другой стороны. Я выполню работу, а ты получишь денежки.
— Ты…
— Я знаю тут неподалеку одну хибарку, — невозмутимо продолжал Бенсен. — В это время года в нее никто не заглядывает. Я отвезу тебя туда, а завтра вечером вернусь — уже с деньгами. Если тебе не станет лучше, то я привезу врача.
— Мне… мне больше не нужны эти проклятые деньги, — простонал Норрис. — Делай с Филлипсом, что тебе вздумается, но…
Он запнулся, застонал, скорчился, как от судороги, и прижал ладони к животу. На его рубашке появилось темное пятно, и скоро его руки стали влажными. Бенсен с отвращением отвернулся, увидев, что из рукава Норриса начала вытекать серая жидкость, скапливаясь на дне повозки. Приторный сладковатый запах ударил Бенсену в ноздри.
Он нерешительно наклонился, отвел в сторону скрюченные руки Норриса и перевернул его на спину.
— Черт возьми, что с тобой происходит? — прошептал он.
Норрис ничего не ответил. Темное пятно на его рубашке становилось все больше, затем такие же пятна появились на его штанинах и на левом плече. Бенсен невольно отпрянул, однако затем протянул руку и коснулся туловища Норриса. Ощущение от прикосновения было странным: тело Норриса оказалось мягким, как губка, — совсем не таким плотным, каким должно быть человеческое тело.
Бенсен с большим трудом подавил все растущее чувство отвращения, чуть было не вызвавшее спазмы в горле, достал из своей куртки карманный нож и разрезал рубашку Норриса.
Кожа у Норриса стала серого цвета. И это была уже не человеческая кожа, а наполовину разложившаяся водянистая масса, похожая на гниющие водоросли. От нее исходил мерзкий запах.
Бенсен остолбенел. Он вдруг мысленно увидел свою ногу, голую и блестящую от морской воды, а еще тонкое серое волоконце, обвившееся вокруг его лодыжки…
Он отогнал от себя это воспоминание, инстинктивно отшатнулся подальше от Норриса и с ужасом еще раз посмотрел на его тело. Темных пятен на его одежде становилось все больше, а дыхание стало хриплым.
— Леннард, — взмолился Норрис. — Помоги… мне. Я… этого не выдержу. Отвези меня… к врачу.
Бенсен сидел молча целую минуту. Почти вся одежда Норриса намокла, а смрадный запах стал просто невыносимым. Не нужно было вспарывать одежду, чтобы понять, что под ней происходит.
— Мне жаль, дружище, — сказал Бенсен. — Но я не могу этого сделать.