— Разве это на меня похоже? Если его будут искать, то найдут в кровати миссис Санди. С ножом в животе. Интересно, что скажет доктор по этому поводу.
На лице Эйкорна появилась легкая улыбка:
— Очень хорошо. Надеюсь, никто не видел, как… э… как ты ее тащил.
Сантерс покачал головой. Он взглянул на При, и на его лице появилось выражение озабоченности.
— Что с тобой? — спросил он. — Ты вдруг так побледнела.
— Она вообще весь вечер ведет себя странно, — резко сказал Эйкорн. — Но не переживай за нее. Она нас не разочарует.
Он бросил на При нервный и неуверенный взгляд, словно она была темной лошадкой в его — неизвестной ей — игре.
— В чем я вас не разочарую? — спросила При.
Ее голос звучал хрипло и как-то неестественно, и, хотя она на самом деле уже давно знала ответ на этот вопрос, она почувствовала, что в ней нарастает паника. Она не желала знать, что от нее требуется, и не желала знать, действительно ли она готова к этому.
Эйкорн, похоже, разгадал ее мысли. Еще одну секунду — бесконечно долгую секунду — он продолжал стоять на коленях. Затем он встал, подошел к столу, быстро и решительно пододвинул стул и сел на него.
— Пора, — сказал он. — Соверши жертвоприношение, Лисса.
Мы шли очень быстро. Тропинка на всем своем протяжении была свободной от тумана, но вокруг нее туман клубился так густо, что не было видно даже неба. У меня притупилось чувство времени, и мне казалось, что мы уже часами идем по этой просеке, словно прорубленной для нас в тумане.
Я никак не мог избавиться от подозрения, что мы направляемся в расставленную специально для нас ловушку. Слишком уж все казалось заранее спланированным, чтобы быть похожим на случайность. Но даже если мы шли навстречу своей погибели, я уже не мог повернуть обратно. Неведомая сила гнала меня вперед, и я осознавал, что развязка все равно должна наступить — рано или поздно.
Наконец деревья расступились, тропинка стала шире, и мы вышли на край большого поля. Лежавший над полем туман отступил, и стало видно покрытую щебнем дорогу.
— Это здесь? — тихо спросил Син.
Я кивнул. Хотя я еще никогда не был в этом месте, я знал, что цель моих поисков — прямо передо мной. Я буквально физически чувствовал, что Присцилла — совсем недалеко. Она была здесь, в этом доме, к которому вела хорошо теперь видимая дорога.
Ей угрожала опасность. Я чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Меня охватил страх, я боялся, что могу прийти на помощь слишком поздно. Я попытался восстановить сбившееся дыхание и сбросить оцепенение, охватившее мое тело.
— Вам что, плохо? — спросил Син.
— Да нет, — выдавил я из себя. — Все в порядке.
Я снова пошел вперед. Судорога сводила мне ноги, мои руки дрожали.
Уже через несколько метров от основной дороги ответвилась подъездная дорожка, доходившая до самого дома. Под моими ногами отчаянно скрипел щебень, а туман, окружавший нас, неожиданно исчез.
Я облегченно вздохнул. Лишь теперь я осознал, как тяжело мне было дышать в тумане.
Подъездная дорожка привела нас к тяжелым железным воротам, встроенным в высокую — выше человеческого роста — каменную стену. Я остановился и посмотрел на Сина.
— Ну и что теперь? — спросил я. — Как мы переберемся на ту сторону? В такое время суток нам никто не откроет.
Где-то вдалеке ухнула сова. Это был первый звук, не заглушаемый туманом. Я посмотрел на небо. Весь небосвод был усыпан звездами, и нигде не было видно ни облаков, ни тумана.
— Куда делся туман? — спросил Син. — Не мог же он мгновенно рассеяться.
— В данной ситуации это скорее чисто научный вопрос, — ответил я.
Я посмотрел мимо Сина в сторону леса и лишь с трудом сумел подавить дрожь, чуть было не охватившую все мое тело: мне показалось, что я увидел неясную тень женщины-крысы, тут же исчезнувшую в темноте леса.
— Нам нужно как-то пробраться вовнутрь, — сказал я.
Син потряс решетку ворот.
— На совесть сработано, — пробормотал он.
Он достал что-то из кармана своей куртки и стал возиться с замком. В этот момент я совершенно не думал о том, что мы, собственно, пытаемся проникнуть в чьи-то владения посредством взлома. Но меня это мало волновало — мне нужно было поскорей попасть к Присцилле.
А еще — поскорей удрать от тех теней, которые поджидали меня у границы леса.
— Тебе, конечно, следовало бы получше присматривать за ним, — тихо сказал Говард.
В его голосе чувствовалась озабоченность, а еще — пессимизм и усталость, и это пугало его самого. Он осознавал, что напряжение, в котором он жил несколько последних месяцев, было ему едва-едва по силам. Но Говарду не оставалось ничего другого, кроме как тщательно присматривать за этим мальчиком.
Роберт Крэйвен никак не мог в полной мере стать преемником своего отца. Быть может, он был еще слишком юным. Однако, пока он вел себя как влюбленный школьник, он подвергал опасности не только себя, но и их общее дело. Он, к тому же, похоже, думал, что Говард и Рольф даже не догадываются, что он здесь ищет.
Тем более — здесь. Если бы ситуация не была такой серьезной, все это, пожалуй, даже позабавило бы Говарда. Роберт отнюдь не был глупцом, но даже самые умные люди ведут себя как дети, когда они влюблены.
В конце концов, именно Говард устроил так, чтобы Присцилла попала к Балтимору. И, безусловно, не было случайностью то, что Роберт так целенаправленно устремился именно в это местечко.
— Я сожалею, что так получилось, — пробормотал Рольф. — Я думал, он в туалете.
— Что? — Говард некоторое время отрешенно смотрел на своего могучего слугу, пока ему вдруг не пришло в голову, что и его самого можно упрекнуть: ведь он совсем недавно навлек на Рольфа большие неприятности.
Шум, царивший в помещении, явно не успокаивал его. Большинство посетителей уже ушли, но за соседним столиком сидели трое довольно пьяных мужчин, все еще судорожно сжимавших свои бокалы. Повторяя заказы, они заставляли мрачного Флэнелтона сновать туда-сюда.
— Да ладно, Рольф. Мне и самому нужно было шевелить мозгами. Парнишка сейчас может выкинуть что угодно.
Он вздохнул, помолчал некоторое время, а затем снова заговорил, обращаясь при этом не столько к Рольфу, сколько к самому себе:
— Я задаюсь вопросом, не допустили ли мы ошибку. Мы могли бы спокойно поехать к Балтимору и дожидаться его там. Было же очевидно, что он ищет Присциллу.
Рольф кивнул и скрестил руки на груди. Его глаза были наполовину закрыты, а на лице блуждала глупая — как у слабоумного — улыбка. Сторонний наблюдатель в этот момент принял бы его за придурковатого олуха, однако на самом деле эта его видимая придурковатость была лишь мастерским притворством.