Кардинал прервался, неотрывно глядя старику в глаза.
— Я рассказываю вам эти вещи… то, что мы делали, потому что так или иначе… тем не менее… кончится тем, что…
Он показал на решетку.
— Мы можем войти силой, и в таком случае вы и ваши ребята, несомненно, составите компанию убитым вами людям вон в той яме. В таком случае вещи, которые вы о нас знаете, не будут для нас опасны. Либо вы можете впустить нас по-дружески, и у нас с вами уже будет кое-что общее. Выбирать вам. Лично я, хоть и не испытываю к вам никакой симпатии, предпочел бы договориться. Умерло уже слишком много людей. Мы больше не можем позволить себе убивать.
— Вы, священники, красиво говорите.
— Это одна из особенностей нашей профессии. Мы должны убеждать людей в том, что существует Добро и уверенность в лучшей жизни после этой. Помимо этого мы, по мере сил, должны улучшать и эту, земную жизнь. Кроме того, наша паства уже понесла слишком много потерь. Мы должны спасти как можно больше жизней. Даже если они кажутся нам наименее достойными. Даже из больного семени может вырасти прекрасное дерево.
— А у тебя проворный язык.
Кардинал разразился смехом.
— Проворный? Я? Ты бы видел, какие они проворные… — сказал он, указав большим пальцем на выстроившихся за его спиной солдат.
Возможно, веселый и искренний смех Альбани впечатлил Мори больше, чем нацеленное на него и на его людей оружие.
Максим смотрит на меня.
Его рассказы об этом дне драгоценны. Я пришел в катакомбы святого Каллиста на несколько месяцев позже, когда ситуация нормализовалась. Я знал об этом первом появлении только из рассказов Максима.
— Естественно, нас впустили. Перед нами не развернули красную ковровую дорожку, но нас впустили, особенно после того, как увидели то, что у нас было с собой. В наших грузовиках были все блага Божии. Естественно, первыми спустились Дюран и его ребята. Они вышли час спустя с выражением отвращения на лицах. Сказали, что внизу еще хуже, чем они предполагали. Большая часть сотни занимавших катакомбы людей жила в темноте и спала на холодной влажной земле. Часто — даже ничем не укрывшись. В некоторых частях воздух почти не циркулировал. Болезни и истощение угрожали жизням почти двух третей населения катакомб. Двух третей, живших в «нормальных» квартирах. Зона, занимаемая элитой, была закрыта.
Слушая своего соседа по комнате, я продолжаю наполнять и опустошать свой рюкзак, пытаясь понять, что мне может пригодиться на самом деле, или пригодится больше всего, снаружи. Сам Максим просто болтает между делом — он занят работой над одним из своих абсурдных устройств. Его «рабочий стол» состоит из двух грубых досок, лежащих на козлах — остатках строительных лесов. На досках в беспорядке валяются электронные компоненты, распотрошенные радиоприемники и портативные телевизоры, стопка печатных плат. Максим, по-видимому, наугад, вылавливает тот или иной компонент, изучает его и в зависимости от результата проверки аккуратно кладет в картонную коробку или бросает на пол.
— Что ты собираешь? — спросил я его, когда вошел, глядя на странную безделицу, постепенно обретающую форму благодаря волшебству его рук. Это было нечто среднее между радио и электрической печатной машинкой. Кто знает, сколько машин пожертвовало свои части этому маленькому Франкенштейну из металла и пластика.
— А, это… Если оно не будет работать, то просто мечту.
— А если бы заработало?
— Я работаю над ним уже много лет. Мне кажется, что я наконец-то отыскал все необходимые элементы для того, чтобы собрать его. А заработает оно или нет — это уже другой вопрос.
— Но если бы заработало, чем бы оно было?
— По сути, это радио.
— Это было радио и до того, как ты его разобрал. Но ты же знаешь, что радио больше не функционирует. Слишком сильная радиация.
— Но это радио особенное. Оно квантовое.
— Да какое бы ни было.
— Если бы у тебя было время, я бы тебе объяснил. У меня-то время есть. Но есть ли оно у тебя?
— Вот времени у меня точно нет.
— Скажем так: это радио, способное транслировать во времени. Более или менее. Коротко говоря. Транслировать, воздействуя на параллельные вселенные. В 80-е годы прошлого века одна группа ученых из Кембриджа уже создала один квантовый передатчик. По крайней мере, так гласит легенда. Проблема в том, что, поскольку у них не было приемника, они не знали, получил кто-нибудь их сообщение или нет…
— У них был только транслятор?
— Да. Его не трудно сделать. У меня много разных. Они небольшие, и для того, чтобы собрать их, нужно совсем немногое. Вот, держи. Возьми себе один из них. Я и так собирался дать тебе его. Не исключено, что еще до твоего возвращения я сумею собрать приемник.
Он вложил мне в руку маленькое устройство. Это было что-то вроде карманного электрического фонарика с приделанным к нему громкоговорителем и QWERTY-клавиатурой десятисантиметровой ширины, примотанной к фонарику при помощи редкой и ценнейшей изоленты.
Это было вовсе не похоже на радио.
Я улыбнулся, покачивая головой:
— Ты совершенно чокнутый, Максим…
Пожатие плечами. Ответная улыбка на сморщенном, как сушеное яблоко, лице.
— Что же, кроме безумия, остается нам в этом ужасном мире?
— Расскажи дальше, как вы сюда попали, — говорю я ему, возвращаясь к настоящему.
— Я узнал из надежного источника, что капитан Дюран попросил у кардинала-камерленго разрешения расстрелять на месте Мори и других глав убежища. «Дайте мне карт-бланш, и я управлюсь меньше чем за десять минут», — умолял он. Но кардинал ответил «нет». Жаль.
Я киваю.
— Да, жаль.
Если бы это произошло, это место могло бы быть раем.
Из грузовиков Ватикана выгрузили десятки ящиков еды и минеральной воды. Вода здесь, впрочем, была, из двух глубоких колодцев, выкопанных вручную. Но вода в них пахла отвратительно. Прежде, чем пить, ее надо было кипятить. А дров было еще меньше, чем воды…
Вслед за солдатами — швейцарскими гвардейцами, как они себя называли — в подземелья спустились одетые в поношенные, но чистые комбинезоны мужчины и женщины. Тамошний запах — вонь — ввел их в замешательство. Врачи пришли в ужас, увидев так называемую «больницу»: двенадцать мужчин и женщин лежали на полу из голой утрамбованной земли. У одной из них рука была перевязана серыми от грязи бинтами. Рана гноилась. Остальные лежали, не получая вообще никакой медицинской помощи.
— Это было похоже на фильм, снятый англичанами в лагере уничтожения Берген-Бельзен. [22] Те же изможденные тела и полная беспомощность. В то же время Мори и его охранники вовсе не были недокормленными. Они были здоровы, как и все остальные жители «высокого квартала». Те, кто сейчас называется Советом.