– Да, – терпеливо говорю я. – Я тоже сниму. Так мы оба будем шуметь меньше. – Как будто я в ботинках шумела.

Мы разуваемся, снимаем носки. Улучшение, несомненно, есть, и тем не менее я могла бы поклясться, что Пит задался целью сломать каждую ветку и наступить на каждый сучок у нас на пути.

Не стоит и говорить, что за те несколько часов, пока мы тащились до места нашей старой ночевки с Рутой, я абсолютно ничего не подстрелила. В другое время можно было бы половить рыбу, но сейчас течение в ручье слишком сильное. Поручить Питу собирать какие-нибудь коренья, а самой идти охотиться дальше – тоже не слишком удачный выход. Что сделает Пит с одним ножом против копий и силы Катона? Остается только спрятать своего напарника в каком-нибудь укромном месте и забрать на обратном пути. Боюсь только, гордость не позволит ему согласиться на такое предложение.

– Китнисс, – говорит он. – Нам надо разделиться, а то я только дичь распугиваю.

– Ты же не виноват, что у тебя болит нога, – говорю я великодушно, понимая, что нога тут не главная причина.

– Не виноват, но лучше тебе идти дальше без меня. Покажи мне съедобные растения, и я буду их собирать. Так от нас обоих будет польза.

– Не будет, если Катон придет и убьет тебя, – говорю я, стараясь, по-видимому безуспешно, чтобы это звучало тактично, а не в том смысле, что он слабак.

Как ни странно Пит смеется:

– Ну, к Катону мне не привыкать. Я с ним уже дрался.

И чем обернулось? Чуть не умер в грязи. Язвительные слова вертятся у меня на языке, но я молчу. Ведь взяв на себя Катона, Пит спас мою жизнь. Пробую другую тактику.

– Почему бы тебе не забраться на дерево и не следить, чтобы все было спокойно, пока я буду охотиться? – говорю я так, словно это невесть какое важное дело.

– Почему бы тебе не показать мне растения и не пойти добывать нам мясо? – отвечает Пит, подражая моему тону.

Со вздохом уступаю и показываю Питу, где можно нарыть кореньев. Еда нам, безусловно, нужна. Одного яблока, двух булочек и кусочка сыра размером с апельсин надолго не хватит. Ладно, я ведь буду поблизости.

Перед уходом учу Пита сигналу – не Рутиному, а попроще, всего из двух нот. Будем пересвистываться и знать, что с другим все в порядке. К счастью, свист Пит осваивает легко. Вещи я оставляю с ним.

Ощущение такое, что мне снова одиннадцать дет, только в этот раз я боюсь удаляться не от забора, а от Пита. Брожу в пределах двадцати-тридцати ярдов. Без Пита лес оживает звуками животных. Периодически я слышу свист Пита, успокаиваюсь и отхожу немножко дальше. Скоро я добываю двух кроликов и жирную белку. Думаю, этого хватит. Можно еще поставить силки и попробовать поймать рыбу. Да еще Пит нароет кореньев.

Возвращаясь, я вдруг осознаю, что мы с Питом уже какое-то время не обменивались сигналами. Я свищу и, не получив ответа, пускаюсь бегом. Вот уже и рюкзак, рядом аккуратная кучка кореньев. На земле под солнцем расстелена пленка, на ней в один слой лежат ягоды. Где же Пит?

– Пит! – кричу я испуганно. – Пит!

В кустах какой-то шорох, я поворачиваюсь и едва не пронзаю Пита стрелой. К счастью, в последний момент я отвела лук в сторону и она вонзилась в дуб чуть левее. Пит отскакивает назад, рассыпая горсть ягод. Мой страх сменяется злостью.

– Почему ты ушел? Ты должен быть здесь, а не бродить по лесу!

– Я нашел ягоды там, у ручья, – отвечает он, явно обескураженный моей яростью.

– Почему ты не отвечал, когда я свистела?

– Я не слышал. Вода слишком шумела. – Он подходит и кладет ладони мне на плечи. Теперь я замечаю, что вся дрожу.

– Я думала, Катон убил тебя! – чуть не кричу я.

– Все хорошо. – Пит обнимает меня, я никак не реагирую. – Ну же, успокойся, Китнисс.

Я отталкиваю его, стараюсь привести в порядок свои чувства.

– Когда двое договариваются о сигнале, они не должны уходить слишком далеко друг от друга. Если на сигнал не отвечают, значит – беда. Неужели непонятно?

– Понятно.

– Так было с Рутой, и потом я смотрела, как она умирает!

Я поворачиваюсь, иду к рюкзаку и открываю новую бутылку с водой, хотя и в моей еще немного осталось. Я не готова простить Пита так сразу. Мое внимание привлекает еда. Булочки и яблоко целы, а вот сыра определенно стало меньше.

– И ты ел без меня!

Собственно говоря, мне все равно, просто ищу к чему придраться.

– Ел? Нет, ничего я не ел.

– В таком случае сыр съело яблоко.

– Я не знаю, что съело сыр, – произносит Пит медленно и отчетливо, словно старается не потерять терпение. – Я его не ел. Я собирал у ручья ягоды. Возьми и попробуй.

На самом деле мне хочется ягод, но я не собираюсь уступать так быстро. Просто подхожу и смотрю на них. Какие-то незнакомые. Хотя нет, где-то я их видела. Но не на арене. Это не Рутины ягоды, хотя и похожи. На тренировках такие тоже показывали. Наклоняюсь и беру несколько. Верчу их между пальцами. В голове звучит голос отца: «Только не такие, Китнисс. Ни в коем случае не ешь такие. Это морник. От них умирают, едва успев проглотить».

Стреляет пушка. Я резко поворачиваюсь, ожидая увидеть, как Пит падает на землю, но он только удивленно поднимает брови. Ярдах в ста от нас появляется планолет. Он поднимает на борт исхудалое тело Лисы. Рыжие волосы блестят на солнце.

Я могла бы догадаться, когда заметила пропажу сыра…

Пит хватает меня за руку и толкает к дереву.

– Забирайся. Живо. Я следом. Сверху будет легче обороняться.

Я останавливаю его, внезапно успокоившись:

– Нет, Пит. Ее убил не Катон. Ее убил ты.

– Что? Да я ее с первого дня ни разу не видел, как я мог ее убить?

Вместо ответа я показываю ягоды.

21

Пит не сразу понимает, что произошло. Я объясняю ему все по порядку. Про то, как Лиса потихоньку воровала продукты из запасов профи. Как брала по чуть-чуть, чтобы никто не заметил. А теперь украла у нас ягоды и была уверена, что они съедобны, раз мы их себе нарвали.

– Интересно, как она нас нашла? – говорит Пит. – Наверное, из-за меня, потому что я сильно шумлю.

Да уж, выследить нас было не труднее, чем стадо коров, но я стараюсь быть тактичной:

– Она очень умная. Вернее, была умной. Пока ты ее не перехитрил.

– Я не хитрил. И вообще как-то нечестно получилось. Мы бы ведь сами умерли, если бы она первая не съела ягоды. – Он осекся. – То есть нет, конечно. Ты же их узнала, правда?

Я киваю.

– У нас их называют морником.

– Даже название жуткое. Прости, Китнисс. Я правда думал, это те же самые, какие собирала ты.