– Потому что, кроме нашего, человеческого, уровня борьбы за жизнь и власть, существуют иные уровни, где у «хирургов» и Тех, Кто Следит, образовался паритет. Мы единственные, кто этот паритет может поколебать. Потому нас и пытаются использовать и те, и другие.
Ромашин заглянул в запавшие, лихорадочно блестящие глаза ученого, и ему на мгновение стало страшно. Чтобы убить этот страх, он заставил себя пошутить:
– В таком случае тот, кто раскроет тайну войны «хирургов» и Тех, Кто Следит, станет Богом. Может быть, это сделаете вы?
Златков проглотил ком в горле, прикрыл глаза ладонью, пробормотал невнятно:
– Я еще не уверен… нужны расчеты, эксперименты, помощники, свобода. Ничего этого в полной мере у меня нет. «Хирурги» не оставят меня в покое.
– Вот поэтому и надо от них избавиться. – Ромашин встал. – Хотя бы в пределах нашей Земли. Работайте, как работали. Я надеюсь, мне удастся через вас выйти на их эмиссара и выяснить, что здесь готовится. Одно только слово: выдержите игру до конца?
Златков не пошевелился. Лишь спустя некоторое время Ромашин услышал шепот:
– Попытаюсь…
Выйдя из замка ученого на лужайку перед домом, где его ждал двухместный пинасс, Ромашин обошел машину кругом, но в кабину не сел. Он не солгал Атанасу, что пришел один, однако партнер у него все-таки был – инк-анализатор ситуаций и обработки рассеянной информации, вживленный за ухом под кожу и питающийся сигналами сети микродатчиков, вшитых в ткань костюма. Подключенный прямо к слуховому нерву инк носил имя Саваоф и с недавних пор стал Игнату вторым Я.
– Поостерегись, – сказал он хозяину. – Чую колебания полей по формуле прямой угрозы жизни.
– Разве за мной сейчас наблюдают? – мысленно спросил Ромашин. – Я же предпринял меры.
– Меры сработали, филеры «санитаров» нас потеряли, но, вероятно, «хирурги» следят и за своими агентами. Я ощущаю поток внимания к дому Златкова.
– Наш с ним разговор был подслушан?
– Не думаю, ты ведь включал шумовик?
Ромашин кивнул. Шумовик – генератор «белого шума» – создавал вокруг себя сферу звуковых интерференций, пробиться сквозь которую не мог ни один оптический, лазерный или электронный сканер.
– Почему я не могу сесть в машину?
– Поток внимания теперь распространился и на тебя. Нас засекли. Боюсь, что сторож, охраняющий Златкова, настроен не просто на слежку и передачу информации хозяевам, он явно запрограммирован на ликвидацию факторов, дестабилизирующих ситуацию.
– Хочешь сказать, что не только я вхожу в число этих дестабилизирующих факторов, но и Златков? Они посмеют его убрать?
– Не знаю, делай выводы сам. Ты не просто гость ученого, ты комиссар службы безопасности и наверняка внесен в реестр особо опасных лиц. Твой ранний визит должен был насторожить не только охрану Златкова, но и руководителей повыше. Рано или поздно тобой займутся специально. Либо запрограммируют, либо просто убьют.
– Сделать это непросто.
– Они готовятся к какой-то акции, а ты стоишь у них на пути.
Ромашин еще раз обошел пинасс, прислушиваясь к себе, и впервые в жизни пожалел, что он не паранорм.
– А что, если нам исчезнуть?
– Не понял.
Игнат вздохнул. Саваоф не был рассчитан на тонкие, нюансные, многослойные беседы и подсказать ничего не мог, но мысль была неплохая, надо было ее обдумать. Надо было найти союзника, обговорить с ним условия исчезновения, а потом исчезнуть. Скажем, погибнуть в авиакатастрофе. Взорвался пинасс… или куттер… или даже коракл, после того как в него вошел комиссар-два Игнат Ромашин. И пусть «санитары» вздохнут с облегчением и спокойно поработают… некоторое время.
Игнат залез в кабину пинасса, задал курс к ближайшей станции метро и начал обдумывать идею, все больше убеждаясь в ее привлекательности и не отвечая на «вздохи» Саваофа, расстроенного легкомыслием хозяина.
До метро, однако, долетели нормально. Если наблюдатель и следовал за пинассом, уничтожать его он не стал, не имея на то санкции эмиссара «хирургов». Что самостоятельных действий охране Златкова не предписывалось, Ромашин был уверен. Другое дело, что предпримет эмиссар, когда узнает о визите.
– Нет, пора исчезать, пора, – вслух произнес Игнат.
Выйдя из метро Брянска, он задействовал «кольчугу» – бригаду сопровождения, взял куттер и взлетел над зоной бедствия, в центре которой, в лесах, располагался хроноквантовый ускоритель.
Всего два месяца прошло с момента запуска в Ствол Павла Жданова, но за это время все здесь изменилось.
Кубическое здание хронолаборатории растаяло, и на его месте сначала образовалось озеро хронопены, а затем, когда хронопена испарилась, стометровой глубины воронка с полурастаявшими, пористыми, как губка, стенами. На дне воронки осел слой серебристого металла, зеркально-гладкий, как зеркало, причудливо искажающий перспективу, поэтому наблюдателям постоянно казалось, что они видят на дне воронки странные движущиеся объекты.
Но больше всего изменился Ствол. Спустя два дня после старта Жданова он вдруг налился багровым свечением и буквально взорвался, но не разрушился, а словно застыл в процессе взрыва и теперь издали напоминал гигантскую, гротескно увеличенную колючую головку чертополоха, слепленную из ажурных, иззубренных, перекрученных поверхностей, лохмотьев, сталактитов, листьев, стеблей, тычинок и пестиков. Вблизи становилось видно, что каждый такой «лист» – по сути, струя взрыва, застывший в момент разлета фрагмент стен Ствола – состоит из множества ворсинок размером от сантиметра до двух-трех метров и впечатление производит удивительное, поражающее гармоничностью форм и переходов. Ученые попытались объяснить сей феномен не взрывом, а «выходом в земную физическую реальность чужого закона, изменившего структуру данного объема пространства-времени», и возможно, они были правы, но лишь Златков обратил внимание на общую форму образования: Ствол теперь странным образом напоминал Древо Времен – то есть Большую Вселенную. Словно некий исполин решил пошутить, а может, проявить свою компетентность и создал для людей «модель Древа Мира», дабы они преисполнились благоговения и восхищения.
Ромашин достал бинокль.
Ядро «модели» представляло собой черное плотное образование диаметром около километра, с кавернами и дырами, в глубине которых изредка появлялся мерцающий свет, словно там, внутри полого шара, кто-то разжигал костер. Но пройти внутрь и вернуться не удавалось до сих пор ни одному конкистадору, в том числе и автоматам с защитой от хронопены. Разведчики же из числа живых людей, проплутав по лабиринтам «перекрестка пространств» многие часы и дни, возвращались обратно без особых открытий. Ствол не пропускал их к своим опасным тайнам, а иногда калечил или убивал смельчаков. Именно в связи с гибелью последней разведгруппы и появилось решение СЭКОНа [14] о необходимости скорейшего уничтожения бывшего здания хроноускорителя.