– Кажется, я вас понимаю, – заговорил комиссар. – Чисто в эмоциональном плане. Любые проблемы добавляют интереса к жизни, а подобного рода… – он пошевелил пальцами, – это как перец в пище для любителей острого. И все же не могли бы вы привести наглядный пример?
– Пример чего?
– Приложения теории к реальному положению вещей.
– Пожалуйста. Одним из следствий этой теории является лемма, что все наше трехмерное пространство есть лишь мгновение во времени.
Ромашин хмыкнул:
– Простите, не улавливаю.
– И не надо, – покривил губы Златков. – Специфика науки в том и состоит, что ее мало кто понимает, даже сами профессионалы-разработчики.
У Ромашина дрогнули губы, но он сдержал улыбку.
– Где-то я прочитал очень точную поэтическую оценку Эйнштейна. «Перед Эйнштейна мудростью и скрипкой почтенно головы склоним, хотя понятен он всего двоим: себе и временами – Богу».
Златков как бы очнулся, с удивлением обнаружив себя сидящим в шезлонге напротив комиссара, стал суховато-деловым и энергичным.
– Игнат, я многое передумал, пока выздоравливал. Лежачий образ жизни, знаете ли, способствует размышлениям. И я вдруг понял одну простую вещь. Наш Ствол, по сути своей, стал КЗ! «Коротким замыканием» Вселенной. Его воздействие на Древо Времен вовсе не безобидно, это ЧП вселенского масштаба! Ибо он изменил в с е Ветви, которые пересек и соединил. Наша Метавселенная едва не свернулась, и последствия обратной временной волны еще долго будут сказываться на ее развитии. Во всяком случае, все звезды видимой области Метагалактики изменили спектры излучений. Даже Солнце, хотя и не столь заметно.
Ромашин остался спокойно-задумчивым.
– Допустим. Что из этого следует?
– Ствол надо уничтожить!
Комиссар с изумлением вгляделся в сосредоточенное лицо гостя.
– Вы с ума сошли! Именно этого и хотели добиться «хронохирурги».
– А кто нам доказал, что они не правы? – тихо проговорил Златков.
У Ромашина мелькнула мысль, что ученый запрограммирован глубже, чем они до сих пор представляли, и вся его «волевая борьба с программой» на самом деле – хитрый запрограммированный ход «хирургов».
– Те, Кто Следит…
– Они не доказывали. Они просто советовали, что надо делать, по их мнению, а мы слепо следовали этим советам.
– Вы дьявол, Атанас! Вы все время напрягаете меня и заставляете менять точку зрения. Я даже начинаю сомневаться, что вы на нашей стороне.
– На вашей, – улыбнулся Златков. – Да и на дьявола я похож мало. Дьявол тот, кто затеял все это со Стволом.
– Вы имеете в виду «хронохирургов»?
– Я имею в виду того, кто подставил их и Тех, Кто Следит в комбинацию Игры. Я считаю, что «хирурги» и Те, Кто Следит – не основные Игроки, хотя и гораздо более серьезные фигуры, чем мы с вами. И наконец, я полагаю, что Тирувилеиядаль ведется на всех уровнях Мироздания, во всех Ветвях Древа Времен, где мы занимаем, может быть, самый низкий уровень.
– Что такое Тирувилеиядаль?
– В переводе с тамильского – священная игра. Нам просто внушили, что мы чуть ли не самые главные в этой борьбе за жизнь, на самом же деле все не так. Кто-то меняет стратегию, тактику, условия, константы, законы, наконец, а мы лишь можем догадываться об этом, принимая смену принципов Игры за проявление законов природы.
Златков утомился и замолчал. Молчал и Ромашин, взвешивая откровения ученого и почти веря им.
Прилетел ворон, важно походил по балюстраде солярия, поглядывая то на людей, то на трапезный столик, каркнул осуждающе и сорвался вниз. Налетевший теплый ветерок взъерошил чуб Ромашина и седую шевелюру Златкова, принес запахи цветов с луга.
– Что же вы предлагаете делать? – очнулся комиссар.
– А ничего, – сказал ученый. – Сражаясь за частные истины, за одну из сторон, мы ничего не докажем и ничего не приобретем. Кроме разве что жизни.
– Но это немало, не так ли? Разве мы, люди, не имеем права жить? Да и как еще иначе мы заставим кого-то уважать нас?
– Прежде надо научиться уважать себя самих, – проворчал Златков. – Это намного важнее… и труднее.
– Хорошо, меня вы уговорили. Что посоветуете нам делать в сложившейся ситуации? Уничтожить Ствол?
– Хроноускоритель – частность. Хотя если его нейтрализовать, может произойти обратный фазовый переход Древа в изначальное состояние. Я не просчитывал этот вариант. Речь же веду о другом. Надо собрать всех исполнителей воли «хирургов» и Тех, Кто Следит и вывести их из Игры. Игроки без фигур – не игроки, короли без пешек – не короли. Игра может закончиться ничьей… – Златков задумался, стекленея взглядом. – Хотя, конечно, в воле Игроков набрать фигуры другого плана и начать снова. Однако лишь этот вариант заставит их остановиться.
– Вы представляете, какая это работа? Собрать всех исполнителей, всех Ждановых из миллионов затронутых Ветвей, всех Белых, Полуяновых! Кто и как с этим справится? Где их искать?
– Никого искать не придется, – досадливо поморщился Златков. – Все они привязаны к выходам Ствола. Достаточно дать сигнал сбора через работающие хрономембраны.
– Во-первых, сделать это будет непросто. Сигнал должен быть услышан всеми и всеми понят. Во-вторых, никто нам не поверит. Такова человеческая природа – подспудно ждать провокации. Я бы не поверил.
– Смотря как подать информацию. Формулировка подобных заявлений – тонкая политика, и все же это шанс. Кстати, я вспомнил, ради чего заявился к вам. Хотел предупредить о возможном появлении знакомых фигур в качестве объектов противостояния.
– Что вы имеете в виду? Каких фигур?
– Павла Жданова, других ваших сотрудников. Сколько существует Ветвей с почти идентичными условиями существования, столько существует Ждановых. Но у каждого из них – своя правда! «Нашего» Павла, да и нас с вами, Те, Кто Следит смогли уговорить не трогать хронобур. Но наверняка есть Ждановы, которых смогли привлечь на свою сторону «хронохирурги»!
– Но если в результате наших действий, направленных на спасение хронобура, Вселенная сохранилась, значит, антиждановых не было?
– Просто их оказалось меньше. И учтите еще, что Ствол мог быть создан не один.
Ромашин осторожно поставил пустую чашку на столик.
– Тогда Игра теряет смысл.
– Наоборот, она становится глубже и сложнее. Особенно если учесть, что природа времени в каждой Ветви своя. Разная. Мы с вами живем в Метавселенной, где время – лишь условие восприятия процессов движения материи мыслящими существами, то есть нами.
– Помнится, вы говорили иное.
– Мои взгляды тоже подвержены изменениям, – сухо заметил Златков. – И я не гений. Некоторые загадки природы объяснить я так и не сумел. Например, в нашей Метавселенной существуют три типа однонаправленных явлений. Термодинамические процессы, протекающие в направлении роста энтропии, определяют термодинамическую стрелу времени. Расширение Вселенной определяет космологическую стрелу времени. И, наконец, психологические процессы, дающие субъективное ощущение течения времени, определяют психологическую стрелу времени. Так вот для меня загадка: почему все три стрелы направлены в одну сторону?