В коротком ближнем бою он обезвредил четверых, а пятого буквально вплющил в стену реактора, так что взвыла сирена тревоги: автоматы защиты приняли этот удар за столкновение с метеоритом. После этого Железовский, не обращая внимания на резко возросший пси-фон, метнулся к причалу, где его ждал собственный «голем». Через минуту он катапультировался из станции в «големе» в сторону Фаэтона-2, предпочтя этот способ бегства, а не метро, потому что в кабине гости установили взрывное устройство.

Еще через полминуты станция за спиной превратилась в облако огня и дыма.

На станции «Салют», наблюдавшей за поведением «раздробленной» планеты, он задерживаться не стал, сразу стартовал на Землю. Тело казалось рыхлым и пропитанным водой, как губка, хотелось пристроиться где-нибудь в безлюдном уголке, закрыть глаза и уснуть, но Аристарх заставил себя сначала связаться с Герцогом, рассказал ему о нападении и лишь после этого отправился отдыхать. Но не к себе домой, чтобы не тревожить Забаву, а к Прохору Панкратову, имевшему, кроме жилого модуля в Архангельске, еще и коттедж в Подмосковье. Коттедж имел собственную станцию метро, и путь туда не занял много времени.

Аристарх разделся в гостиной Панкратовых, радуясь, что никто его сейчас не видит, осмотрел себя в зеркале стены, отмечая синяки и ссадины, полученные во время боя с десантниками, и первым делом залечил их медитативно-волевым усилием. Затем принял душ, насухо вытерся, накинул халат и поплелся на кухню, чтобы утолить жажду холодным тоником. И в этот момент в доме глухо прозвенел колокольчик сработавшего метро.

Считая, что это прибыл кто-то из своих, Аристарх выглянул в коридор, ведущий к холлу метро, и увидел группу людей, которых он ожидал увидеть меньше всего. Все они были в зеркально сверкающих комбинезонах, и поначалу Железовский решил, что на него снова вышли К-мигранты или агенты ФАГа. Дернулся назад, собираясь достать оружие, и остановился, узнав в первом госте Игната Ромашина, с которым познакомился много лет назад. Разжал кулаки, чувствуя бухающие тяжелые толчки разбуженного в экстрарежиме сердца.

– Игнат, вы?!

– Я, – ответил комиссар, улыбаясь.

Глава 4

Беседа длилась уже более двух часов, но скучной не становилась. Железовский с искренним интересом и удивлением выслушал историю участия людей из «параллельных» вселенных в Играх «богов» и сам в свою очередь рассказал не менее захватывающую эпопею встречи соотечественников с реликтовой формой жизни и о войне с ФАГом, балансирующей на грани полного уничтожения жизни в Метагалактическом домене.

– Значит, наша Метагалактика – всего лишь Ветвь среди бесчисленного количества других Ветвей Древа Времен, – задумчиво проговорил он, когда обмен историями подошел к концу. – С кем же мы в таком случае воюем? Получается, что наш ФАГ – это ваш Палач?

– Наш, – усмехнулся Ромашин. – Он всеясветный, общий.

Усмехнулся и Железовский.

– Это-то я понял. Мы тоже созрели для принятия концепции Вселенских Игр, только не знали их масштабов. Хотя, может быть, Габриэль в курсе.

– Кто такой Габриэль?

– Габриэль Грехов, экзоморф и бродяга, душа которого осталась душой человека. Ему можно будет доверить нашу тайну. Так чего, вы говорите, добивается… м-м… Палач?

– Сворачивания Фрактала Времен, ликвидации линий выбора, то есть максимального упрощения континуума, что ведет к гибели миллионов и миллионов цивилизаций.

– Это уже не Игра получается, а война на уничтожение! Почему же Судейская коллегия, если она существует, не запретит Палачу нарушать правила?

– Исполнение судейского решения – многоступенчатый процесс. Дело в том, что правила более высокого порядка могут осуществляться только благодаря тому, что существуют элементарные правила. Тактика Игры – закономерность, которая проявляется через детерминированные свойства фигур.

– Но ведь Палач нарушил не только правила Игры, но и более глобальную структуру – этику!

– Вам бы встретиться с Атанасом Златковым, – с легким сожалением сказал Ромашин. – Вот он бы смог обрисовать ситуацию точнее. Могу добавить лишь, что конгруэнтность, или степень соответствия, Игры как системного целого правилам, установленным Творцом Древа Времен и самой Игры, может меняться, однако некий минимум конгруэнтности должен быть соблюден, то есть минимум, позволяющий Игре продолжаться и развиваться, а Древу реализовать в с е варианты материальных состояний.

– Примерно об этом рассуждали и наши мудрецы. Во всяком случае, им известно, что существуют трансформационные законы высшего уровня, которые осуществляются только через тактики или разрешенные ходы низшего уровня. Мне просто интересно, что ход мыслей наших и ваших ученых очень близок. Хотя ваши опередили нас в разработке метатеории Игр. Жутко представить, что один и тот же ход Игрока совершается на множестве «досок-вселенных» одновременно, означая на каждой из них разное!

– О да, – кивнул Ромашин, – это удивительное открытие. Для нас оно тоже в свое время стало потрясением.

– Я понял так, что каждая Метавселенная типа нашей Метагалактики размножается делением на копии?

Собеседники Железовского переглянулись и рассмеялись. Человек-гора не обиделся.

– Простите старика за пустую болтовню. Я действительно ошеломлен. Не могу представить, что в других Ветвях существуют сотни, а то и тысячи Аристархов!

– Увы, вам это не грозит, – сказал Ромашин. – Ваша Ветвь – «тупиковая», как мы не совсем корректно выражаемся, то есть она существует в единственном виде, и вы – один на все Древо.

– Вот как? – хмыкнул Железовский. – Это меня устраивает. А вы – тоже один?

– Нет, я человек-спектр. – Ромашин улыбнулся, кивнул на спутников, расположившихся в гостиной кто где. – Они тоже. Таких, как вы, очень мало. Один из них – Ивор Жданов, к которому мы должны присоединиться.

– Что он за человек?

– Если применить вашу терминологию, он интраморф, владеющий полем Сил, с потенцией оператора реальности. В свою очередь, в перспективе оператор может стать Игроком, хотя до этого очень далеко.

– Что он должен сделать?

– По большому счету главная задача оператора – ограничить Палача, ради чего и занялся весь этот сыр-бор. Но это опять же в перспективе. Нынешняя задача-минимум оператора, говоря логически-математическим языком, – сшивание неопределенностей тактики противостояния в масштабах «родственных» Ветвей. Мы должны уберечь «чисто человеческие» Ветви, которые только и способны дать шанс выжить всему Древу. В нашей истории уже были подобные прецеденты, хотя значительно более низкого уровня.

– Напомните.

– В конце двадцатого – начале двадцать первого века Россия едва не исчезла как государство и этнос. Кстати, этот процесс был результатом одной из Игр, ведущихся вечно, как вы понимаете, по заказу Безусловно Второго. Но все же моя родина сумела воспрять духом и выжила, сохранив не только себя, но и природу, и всю Землю. Но это к слову.