С запада ее ограничивала отвесная скальная стена, в которой виднелся вход в небольшую пещеру. Со всех остальных сторон между пропастью и краем площадки не было никакой преграды, лишь на востоке, где должно было взойти солнце, возвышался каменный постамент.
Их уже ждали. На площади образовалась плотная возбужденная толпа россов, но шум сразу же стих, как только на середину вышел высокий седой старик с деревянной клюкой в руке. Судя по ниспадающему до самой земли белому плащу с вышитыми на нем знаками солнца, луны и звезд, это был жрец солнца.
— Где Каралуни, богиня света?! — громовым голосом спросил жрец, и никто ему не ответил, толпа затаила дыхание.
— Она идет. Она уже близко, — провозгласил жрец. — Потушите костры.
Костры сразу же залили водой, и над собравшимися сгустилась тьма. Виднелись лишь светлые пятна жреческого плаща да его седой бороды.
— Пусть тот, кто ждет ее сегодня больше всех нас, подойдет ко мне! — сказал из темноты жрец.
Кто-то легонько подтолкнул Романа, и он понял, что слова жреца обращены к нему.
Едва он очутился рядом со стариком, как жрец взял его за руку и медленно, торжественно повел к возвышению, уже освещенному первыми проблесками надвигавшейся зари. Вместе они поднялись на постамент и с минуту стояли неподвижно, глядя на восток, туда, откуда из-за горизонта властно лился золотистый свет рассвета. За их спинами родилась странная величественная песня без слов. Хор пел гимн солнцу слаженно и торжественно. Роман чувствовал, как звуки песни зовут его за собой и уносят в сторону зари. Земля, заботы, опасения, мелочи жизни остались далеко внизу, а где-то рядом ощущалась та великая правда, которую каждый из нас ищет всю жизнь и находит так редко.
Жрец тронул его за плечи и тихо сказал:
— Сегодня твоя Каралуни там. — Он повернул его лицом к скале, находившейся на противоположном конце площади, и затем медленно и величественно спустился вниз к толпе. Роман остался на возвышении один. Гимн все еще продолжался. И потому, что песня не имела слов, а уста поющих оставались сомкнуты, казалось, поет само наполняющееся пурпуром зари пространство. Незаметно текли минуты, и вдруг вершина утеса, на которую смотрел Роман, ослепительно вспыхнула под первыми солнечными лучами. Гимн сразу же оборвался. Черта света и мрака стремительно опускалась вниз, к стоящим на площади людям. Едва она достигла входа в пещеру, как в ее глубине у черной поверхности камня словно засветилось обнаженное тело прекрасной женщины. Она стояла, гордо выпрямившись, подставив солнцу свое лицо.
На ней была лишь прозрачная золотая сеть, которая спускалась до пят тонкими нитями, символизирующими солнечные лучи.
Сейчас эти золотые нити пылали в лучах солнца, и тело женщины казалось объятым огнем. Бриллиантовые капли росы, сверкая всеми цветами радуги, медленно стекали с прохладной поверхности камня и касались живого человеческого тела.
Только один Роман мог видеть с возвышения, на котором стоял, внутреннюю часть пещеры. Люди на площади все вскинули руки навстречу солнцу, приветствуя его новое рождение. Их лица были обращены к Роману, к встающему за его спиной светилу.
«Приди, приди, приди, Даждьбог!» — пели люди. Но на их призыв неожиданно метнулись темные тени, словно остатки тьмы, только что отброшенной солнцем. Они летели снизу, от границ пропасти, и одновременно сверху, из-за скалы, в которой зияло отверстие пещеры. Прежде чем Роман успел понять, что происходит, зазвенели тетивы луков, протяжно запели стрелы и несколько комков тьмы рухнуло вниз в пропасть. Но нападавших было слишком много, а стражей, не потерявших бдительность в эти торжественные минуты, слишком мало…
В несколько прыжков Роман преодолел расстояние, отделявшее его от пещеры, но было уже поздно. В двух шагах от него две черные тени, распростершие перепончатые крылья, рвались вверх, а между ними билось светлое, беспомощное тело женщины… У него не было никакого оружия, кроме ритуального щита с изображением солнца.
И все же он бы, возможно, еще успел остановить их, задержать, но третья тень, отрезая ему путь, упала сверху.
Летунг, загораживая дорогу, взмахнул коротким кривым мечом. Роман принял удар щитом и, нырнув под него, вложил в выброшенную вперед руку всю силу, приобретенную во время долгих тренировок, всю свою ярость и все отчаяние.
Противник, не выдержав удара, повалился назад. Сверху на помощь поверженному врагу бросился еще один. Роман успел схватить конец темного крыла, вывернул его, ломая, и в то же мгновение сзади на его незащищенную голову обрушился удар, и он упал, теряя сознание.
Солнце стояло высоко, когда Роман очнулся. На площади никого не было, у его изголовья сидел лишь старый жрец, прикладывая к ране на голове листья какого-то растения.
— Где она? — спросил Роман, открыв глаза. Жрец беспомощно пожал плечами, и этот жест сказал Роману больше, чем любые слова.
Он попытался приподняться, но резкая боль в затылке сковывала движения.
— Где воины?
— Они осаждают скалу летунгов. Многие погибнут. С ними пошли кафры и сирины. Мир не простит летунгам такого кощунства.
— Мир прощает все. Ему нет до нас никакого дела.
Жрец молчал. Роман видел в его глазах печаль и сострадание, и это привело его в ярость.
— Если бы не ваши дурацкие обряды, если бы вы не лазили ночью по скалам, она была бы сейчас с нами! Где оно, ваше солнце? Почему оно не испепелило тех, кто посягнул на его святилище?
— Солнце рождается в каждом из нас и в каждом из нас умирает. Те, кто нарушают основные законы жизни, рано или поздно расплачиваются за это.
— Скажите это летунгам!
Жрец опять промолчал, и отчаяние Романа постепенно перешло в тупое безразличие.
Он медленно поднялся, не обращая внимания на боль, побрел к краю площади.
— Можно хоть что-то сделать? Кому-нибудь удавалось добраться до них?
Жрец снова ничего не ответил.
— Я ухожу от вас. Ухожу навсегда. — Роман повернулся и медленно пошел к тому месту, где тропа начинала долгий спуск вниз. — Я хочу спросить того, кто все это предвидел, есть ли хоть какая-то справедливость в этом мире, и в чем состоит вина Элии?
Жрец смотрел ему вслед долго, пока Роман не исчез за поворотом тропы, и лишь тогда его старые губы, сложившись в горькую складку, прошептали:
— Ты получишь ответ, сын мой, обязательно получишь…
До леса Роман добрался глубокой ночью. Ни одно живое существо не попалось ему по дороге. Может быть, потому, что он был бы рад встрече с любым врагом или хищником, чтобы закончить свой горестный путь.
Он боялся не найти нужной тропинки, которую видел один только раз, но она нашлась сразу, и едва взошла третья луна, из зарослей выглянула крона огромного дерева.
Он был у цели. В этот раз священный дуб показался ему еще больше. Хотя дерево не было дубом, россы упорно называли его именно так. Из-под корней вытекали три ручья, не замеченные им в прошлый раз. Не было на этот раз запаха огромных цветов, не было таинственных видений и не было с ним Элии… Вообще ничего не было, кроме сырого мрака и одиночества. Он сел на корень, прислонился к стволу и стал ждать, сам не зная чего. Ночь тихо шла мимо него. Под утро, устав от бессмысленного ожидания, он поднялся и проклял дерево за его предсказание и лишь тогда вспомнил о хрустальном флаконе, купленном на ярмарке миров. Достав флакон, Роман подумал, что он содержит как раз то, что ему нужна. Эликсир силы?