— Ждите, я скоро вернусь, и мы побеседуем.
Женщины вышли.
— Я их провожу, — индифферентным тоном сказал Хасид.
Кузьма усмехнулся, но беззлобно, с грустью.
— Дипломат хренов… дал ты мне урок, однако… конечно, проводи и возвращайся. Только бутылку оставь. И не смотри на меня укоризненно, через час я буду как огурчик.
Хасид протянул ему бутылку шампанского, пошел к двери.
— Слушай, — сказал ему в спину Кузьма с какой-то виноватой нерешительностью. — Как ты думаешь…
Хасид оглянулся.
— Как ты думаешь, — продолжал Кузьма, — они подружатся?
Хасид понял, что речь идет о взаимоотношениях матери и Кати. Уверенно ответил:
— Непременно! — И добавил: — Если только объект их обожания будет вести себя умней, чем сегодня.
Безопасник вышел.
Кузьма проводил его задумчивым взглядом, налил в стакан вина, поднес ко рту, но пить не стал. Передумал. Проговорил вслух:
— Интересно, кто сказал: не борись с собой, все равно проиграешь?
Внезапно бугристая, сложенная из крупных камней стена бунгало превратилась в гладкое зеркало, карикатурно отразившее интерьер комнаты и человека в ней. Кузьма вздрогнул, разглядывая свое кривое отражение, потом вдруг по какому-то наитию швырнул в это зеркало стакан с шампанским. Тот беззвучно нырнул в стену, исчез, по зеркальной поверхности пробежала волна блеска, словно круговая волна по воде, и тотчас же изображение Ромашина обрело самостоятельность, шагнуло вперед… и вышло в комнату со стаканом в руке!
— Привет, — сказал совершенно реальный с виду, живой Ромашин-два. — Что это ты посудой бросаешься? Да еще с вином. — Он отпил глоток, прищелкнул языком. — Отличное шампанское!
— «Абрау-Дюрсо», — выговорил Кузьма пересохшими губами, настраивая себя на всякий случай на военные действия. — Кто вы?
— Кузьма Ромашин, — с улыбкой ответил незнакомец. — Ну, или, если быть точным, твой двойник.
— Откуда?
— Оттуда, — кивнул на «зеркало» Ромашин-два. — Мы долго искали момент встречи, пока ты сам не помог нам.
— Кто это — мы?
— Скажем, ваши далекие потомки. Из будущего.
— Наблюдатель?
— Наблюдатель — не совсем удачное название феномена «зеркал», но в общем-то, нас действительно можно назвать наблюдателями. Хотя наша цель в другом.
— В чем? В гашении звезд, уничтожении цивилизаций?
— Конечно, нет. Мы хотим только заставить вас, наших предков, действовать разумнее, осторожнее, ответственнее. Уничтожение цивилизации означало бы для нас уничтожение самих себя. Это цель того, кого вы называете Дьяволом. Хотя в каком-то смысле он тоже ваш потомок.
— Ты хочешь сказать, что Наблюдатель и Дьявол — братья?!
— Я же говорю — в каком-то смысле. В далеком будущем человечество войдет в Галактическую, а потом и в Интергалактическую семью цивилизаций, большинство которых представляют собой негуманоидные расы. Изменится все, в том числе физический облик носителя разума. Но я представляю тех, кто по возможности сохранил что-то человеческое, а Дьявол…
— Понятно, он — из негуманов.
— В действительности положение гораздо сложней, чем ты думаешь. Но «сферозеркала» между тем придется уничтожать, тут мы вам помочь бессильны.
— Зачем же вы запускаете «зеркала»?
— Это совсем другое дело. Мы не только повернули время на миллиарды лет назад, то есть для вас — вперед, но и ушли в «левоматериальный» мир.
— Зеркальный…
— Зеркальная материя, отрицательные массы, отрицательная энергия, ну и так далее.
Кузьма очнулся, вспомнил о рации в ухе, хотел было вызвать Хасида, но гость предупредил его желание.
— Не спеши звать на помощь, — сказал он серьезно. — Я пришел только поговорить.
— О чем?
— Ты в шаге от решения, и мы хотим, чтобы ты этот шаг сделал. Самостоятельно. Ты погрузился в проблему «зеркал» достаточно глубоко, но не стал ее частью.
Кузьма почувствовал озноб, вылил в чашку Кати остатки шампанского, поднес к губам под внимательным взглядом пришельца, поколебался и чуть отпил. Поморщился.
— Я сделал все, что мог.
— Не все, мой милый, — покачал головой Ромашин-два. — Есть поговорка: не можешь решить проблему — начни ею руководить. Ты же стал ее рабом.
— Я не вижу выхода…
— А ты посмотри в другую сторону.
— Это куда еще?
— До сих пор ты шел к цели через пространство и его топологические преобразования, попробуй теперь идти через время. Ведь ты еще ни в одном расчете не использовал геделиану, хотя знаешь, что «зеркала» — хрономембраны, «струны» с петлевым временем.
— Я это учитывал.
— Опосредованно, через уравнения и топологию вакуума. Все «зеркала» направлены в прошлое. Тебе это ни о чем не говорит?
Кузьма замер с открытым ртом.
— Господи!..
Двойник усмехнулся:
— Дошло?
— Если поменять знаки корреляции… и послать в будущеее… или по крайней мере хотя бы просто ускорить время в локальном объеме…
— Браво, мой зеркальный брат! Тебе вполне по силам самостоятельно разработать теорию хроносингулярных состояний. Вот видишь, как иногда полезно получать по морде от друга.
— Ты… следил?
Ромашин-два с видимым удовольствием допил шампанское, улыбнулся:
— Тебе повезло, у тебя классные друзья, береги их. И прощай.
— Но я еще не все узнал! — попытался остановить гостя Кузьма, и его рука прошла сквозь плечо двойника, как сквозь пустоту.
— Главное, знать — как делать, остальное детали. — Двойник шагнул в зеркальную плоскость, по которой снова побежала волна блеска, подмигнул ему и исчез. Вместе со стаканом. Затем «зеркало» свернулось в кольцо, в точку, пропало, что-то звякнуло об пол — стакан!
Кузьма недоверчиво посмотрел на него, поднял: стакан был холодным, как лед, — потряс головой.
— Бред!
Никто не отозвался и возражать не стал. Но Кузьма знал, что встреча с двойником — не бред. После драки с Хасидом болели бока и грудь, а в бреду таких ощущений не бывает.
Он походил по комнате, собираясь с мыслями, немного прибрался, умылся, побрился — в тумбочке нашелся бритвенный прибор деда, и стал ждать появления Хасида, прокручивая в памяти разговор с двойником и уже включаясь в работу. Однако спокойно поразмышлять ему не дал комариный писк рации:
— Извините, сеньор Ромашин, я вас не сильно отвлекаю?
— Кто говорит? — не сразу ответил Кузьма, вспоминая, как включается ответчик рации.