Когда она пришла в себя, двутела уже не было в саду. Удалился и гул вертолета, а также грохот двигателей военных машин. Алевтина поняла, что ее поддерживают под локоть, посмотрела на Марину.
— Ну что, оклемалась? — улыбнулась та. — Как самочувствие?
— Нормально, только голова слегка кружится.
— Пройдет. Мутик не рассчитал дозу.
— К-какую дозу? — заикаясь, спросила Алевтина, позволяя вести себя к дому, на пороге которого тихо причитала и крестилась баба Варя в белой рубахе.
— Он передает мысленные образы, хотя и не всегда понятные. Я уже привыкла, а тебя, видно, повело. Ничего не видела?
Алевтина вспомнила странные цветные всполохи перед глазами, черные кляксы и пятна, складывающиеся в какой-то геометрический узор, и покачала головой.
— Я ничего не поняла.
Марина засмеялась.
— Успокойся, я тоже почти ничего не поняла. По-моему, Мутик приходил советоваться, как вести себя с военными. Я ответила, чтобы он не связывался с ними, и он ушел. Кстати, тебе не показалось, что он подрос?
— Показалось, хотя я не очень присматривалась.
— Вот и мне тоже.
На пороге хаты Алевтина оглянулась.
Гул моторов и стрекот винтов удалялись на север, но не туда, где двутел устроил себе лежку. Он направлялся в сторону Припяти, покинутого людьми бывшего города энергетиков.
…В Припяти чешуйчатый двутелый великан не задержался надолго. Побродив по пустым улицам, он отправился на окраину города, где располагалось кладбище использованных при ликвидации аварии вертолетов, грузовиков, тракторов, передвижных кранов и пожарных машин. Все они стали радиоактивными, очистке и дезактивации не поддавались, поэтому начальство решило просто собрать их в одно место до тех пор, пока не найдутся время, деньги и методы утилизации радиоактивного металла. Ни второго, ни третьего у штаба по ликвидации последствий, естественно, не было.
На кладбище техники двутел остановился на сутки, исходив его вдоль и поперек, превратив множество новых с виду автомашин в металлолом. Когда он покинул пригороды Припяти, направляясь дальше на север, к реактору, дозиметристы установили, что уровень радиации кладбища упал ниже природного фона.
Легенда о способности чудовища к поглощению радиации, так сказать, в чистом виде, то есть по сути — к преобразованию элементарных частиц и ядерных реакций, еще раз получила реальное подтверждение, зафиксированное десятком измерений. Обескураженные эксперты из бригады спецвойск еще и еще раз включали свои приборы, делали анализы и приходили к одному и тому же выводу: радиоактивность металла и прилегающей местности исчезла!
По настоянию экспертов подполковник Сидорович созвонился с командованием бригады в Киеве и получил приказ «действовать по обстоятельствам», а в случае необходимости, при прямой угрозе безопасности станции, и вовсе открывать огонь на поражение. Изучать феномен специально, тратить силы и средства на исследования, специальную технику, консультации с учеными командование в лице Борова, как подчиненные за глаза прозвали начальника инженерно-технического и научного обеспечения войск генерала Борисова, не сочло нужным.
Силовой эскорт, в состав которого вошел спецбатальон Сидоровича, экипированный гранатометами, ранцевыми огнеметами и минометами, а также три бронетранспортера, три вертолета, два танка, фургон экспертов и машины технического сопровождения, продолжал следовать за монстром в пределах прямой видимости, то есть буквально по пятам. Солдаты убедились в мирном настроении великана и не предпринимали попыток остановить его, но — до тех пор, пока он не приблизился к проволочному ограждению километровой зоны. Здесь произошел первый огневой инцидент с чешуйчато-золотым гигантом, рост которого, по оценке наблюдателей, достигал уже восьми с половиной метров.
Как только двутел прорвал ограждение, со стороны пустыря за северным торцом здания к нему навстречу вышли бронетранспортеры, командир подразделения прокричал в мегафон команду: «Стой! Стрелять буду!» — как будто «динозавр» был нарушителем границы и понимал язык людей, а затем по ногам чудовища ударили пулеметы. Пули с воем и визгом срикошетили от крупных чешуй великана величиной с ладонь человека и едва не стали причиной трагедии, сыпанув по цепи солдат, сопровождавших монстра с двух сторон. Пятеро получили ранения, причем один тяжелое — в живот. Никто из военачальников почему-то не удосужился снабдить бойцов особого отряда бронежилетами.
Двутел остановился, но не потому, что осознал предупреждение, а потому, что попал ногой в подготовленную ловушку: военспецы успели обнести территорию зоны особопрочной стальной сетью с мощными капканами, способными остановить даже слона. Однако освободился великан достаточно быстро, без усилий порвав лапами сеть и сломав рычаги капкана. Затем снова направился к реактору, не обращая внимания на очередную порцию крупнокалиберных пуль. Один из бэтээров замешкался, отрабатывая обратный ход, и двутел, не задерживаясь, ударом левой руки-лапы буквально вплющил пулемет в верхний лобовой лист бронетранспортера; пулеметчик успел, к счастью, спрыгнуть и не пострадал.
Но до четвертого блока гигант не дошел. Подтянулись огнеметчики, создали вал огня на его пути, и двутел наконец остановился. Одна его голова дважды слева-направо и справа-налево «просканировала» окрестности, а вторая в это время пристально разглядывала что-то под ногами. Затем она так же пристально рассматривала здание реактора, в то время как огнеметчики продолжали создавать барьер из струй огня. Видимо, посчитав свою задачу на данный момент выполненной, двутел сжался в однотелого «динозавра-медведя» и неторопливо потопал обратно. Лучи утреннего солнца высекали искры в его золотой «кольчуге», слепили глаза наблюдателям и многочисленным зрителям, работникам станции, случайно оказавшимся в это время в этом месте. Хвост гиганта — бронемашины, огнеметчики, бойцы спецгрупп, вертолеты — удалился, исчез в лесу. Наступила тишина.
Директор станции вытер вспотевшее лицо, перевел взгляд с экрана телевизора на лицо собеседника и хрипло произнес:
— Вот гад!
— А если бы он прошел к реактору? — поинтересовался собеседник директора, осанистый, с широким, складчатым, красноватым лицом, по которому буквально расплылись губы и туфлеобразный нос. Это был заместитель председателя Верховной Рады Петр Яковлевич Оселедец.
— Не прошел бы. — Пашкин залпом выпил стакан минеральной воды. — Мы там заложили фугасы направленного взрыва и оборудовали скрытые окопы с быстротвердеющим бетоном.
— Судя по его остановке, он учуял эти ваши сюрпризы. Нет, подготовились вы слабо, Станислав Семенович.
— Еще раз предлагаю обратиться за помощью к Москве. Специалистов у них больше, возможностей тоже.
— Обойдемся! — сказал Оселедец с пренебрежением. — Сегодня я встречусь с премьером и попрошу вскрыть кое-какие арсеналы. Завтра утром необходимые средства будут у вас. А как вы думаете, Станислав Семенович, это действительно мутант медведя, как говорят?