— Именно это я и хотел услышать. — Джайлс помрачнел. — Да, честно говоря, не очень-то я уверен, что наши доблестные естествоиспытатели не совершили хинфлюг [83] … Но делать нечего, будем ждать. Только не надо больше рисковать людьми, за оставшимся драконом можно следить и отсюда. А вообще-то, Долф, в лужу мы сели глубокую. Ведь это ты высказал идею «приручения» драконов?
— Нельзя ничего сказать о глубине лужи, не попав в нее, — улыбнулся Тиммери. — Закон Миллера, коллеги.
— Откуда я знал, что этот ваш Алиссон такой… прыткий, — огрызнулся Киллер. — Пусть только появится, я ему!..
Сенатор вытер лоб платком, вздохнул.
— Что ты ему, адмирал? Если он вернется, ты первый поздравишь его с успехом и повесишь на грудь медаль.
Снаружи вдруг раздался тонкий вскрик сирены. На броневой спинке, отделявшей кабину водителя от транспортного отсека, зажегся красный транспарант: «Тревога». Киллер схватил со стола трубку телефона, выслушал сообщение, лицо его налилось кровью.
— Поднимайте звено эф-шестнадцатых и роту «Блю лайз»! Берринджеру готовить свой «Ирокез», я сейчас буду. — Адмирал бросил трубку и криво улыбнулся. — Он появился… в сорока двух милях отсюда. Но вместо людей дракон везет…
— Кого?! — подался вперед Джайлс.
— Поехали, посмотрим. Наблюдатель не поднял бы тревоги зря.
Спустя минуту они сели в вертолет, а еще через несколько минут увидели в бинокли вернувшегося сверхдракона. Впрочем, уже было известно, что этот панспермит — не пропавший с людьми Равана. А в седле его сидел внушающий ужас монстр, не двухголовый, как показалось вначале, а составленный из двух гигантских «медведединозавров», растущих из одного седалища. Урод был закован в пластинчатые, блистающие золотом доспехи. У него было по одному узкому и длинному глазу на каждой вытянутой вперед, закрытой решетчатым забралом морде и по одной лапе на каждом туловище. Не обращая внимания на маневры двух истребителей «F-16», он спокойно ехал на своем шестиногом «муле», имевшем зеленовато-коричневую окраску, направляясь в сторону пасшегося в тридцати километрах Стрелка-Индры.
— Боже мой! — прошептал Джайлс. — Что это за чудище? И что ему здесь надо?
— Я не специалист по химерологии, — скривился Киллер. — Давно надо было уничтожить этих исчадий ада, а теперь расхлебывай тут чужую кашу. — В голосе адмирала, однако, вопреки смыслу сказанного прозвучало удовлетворение: он был человеком войны и предчувствовал схватку. — Люди, наверное, захвачены, а это прибыл разведчик. Стоит попытаться захватить, а, сенатор?
Джайлс едва не выронил бинокль.
— У тебя крыша поехала, Долф! С чего ты взял, что люди захвачены, а к нам прибыл разведчик?
— Интуиция. Все, господа пацифисты, ситуация ясна! С этой минуты командуют здесь военные. Никто нам не простит, если мы не воспользуемся шансом и не скрутим этого… всадника.
Сенатор оторопело смотрел на адмирала, не зная, что сказать в ответ.
Каждый вздох отзывался в груди болью. Хотелось лечь поудобнее, перестать дышать и ждать ангела, который освободил бы душу от объятий страдающего тела…
Алиссон открыл глаза и сквозь пелену слез увидел склоненную над ним фигуру. На ангела она походила мало. Разглядев, кто это, Норман попытался вскочить, но сил хватило лишь на то, чтобы привстать. Гигантская закованная в латы фигура почти человеческим жестом покачала головой с единственным светящимся горизонтальным глазом, разогнулась, и на человека глянули уже два глаза — с двух одинаковых «медвежьих» голов. Ксенурс! Два тела на одном тазобедренном суставе, две руки-лапы, две ноги со сплющенными ступнями, похожими на копыта, вытянутые «медвежьи» морды с высоким лбом и щелью пронзительно горящего глаза…
Алиссон поднатужился и сел.
Они с Кемпером лежали в углублении седла суперзавра, окруженного какой-то бликующей прозрачной пленкой, словно козявки внутри мыльного пузыря. Пленка не искажала внешние предметы и была, вероятно, создана ксенурсом, который появился в этом мире в тот момент, когда люди потеряли сознание. Как он догадался, что гостям для дыхания необходим другой газовый состав, а тем более — сформировал необходимый воздушный объем, представить было трудно.
Палеонтолог огляделся.
Тихоня смирно стоял у бугристой стены янтарно-желтого ущелья и вынюхивал в ней что-то. Суперзавр, на котором сюда прибыл ксенурс, бродил по заливу по брюхо, то и дело окуная голову в желтую жидкость, напоминающую расплавленное золото. Алые и оранжевые валуны величиной с двух-трехэтажный дом ползали у ног спешенного ксенурса, буквально вылизывая его ноги; за «валуны» их приняли люди, на самом деле это были живые существа, хозяева или просто жители этого сверкающего мира.
Рядом зашевелился Кемпер, закашлялся, перемежая кашель проклятиями. Перевернулся на спину, сел, держась за грудь, и только теперь заметил возвышавшуюся над ними гигантскую «статую» ксенурса.
— О, дьявол! — Летчик мгновенно развернул плечевой пулемет, но Алиссон вяло похлопал его по спине.
— Остынь, это наш спаситель.
Словно убедившись, что и второй путешественник жив, раздвоенный «динозавромедведь» повернулся и зашагал прочь, вскоре затерявшись в изгибах прорезающего горный массив ущелья.
— Здешний воздух не для землян, — ворчливо продолжал Алиссон, — к сожалению, человек — биосистема с ограниченной способностью к адаптации. А он, очевидно, это знает.
— Какого лешего мы здесь оказались?
— Это я тебя должен спросить. Лично я думал о Земле, точнее, о возвращении в Неваду. А вот о чем думал ты?
— О том же… — Кемпер замер. — О возвращении домой… Черт! Я ведь действительно думал о доме! Моем родном доме! Понимаешь? А эта образина…
— Уловила только одно знакомое ощущение — «дом»!
Кемпер встал, доковылял до края седла, глянул вниз с высоты в семьдесят метров. Потом протянул руку и дотронулся до пленки «мыльного пузыря», прежде чем Алиссон успел крикнуть: не трогай! Однако ничего особенного не произошло. Рука летчика продавила тонкий прозрачный слой, удерживающий земной воздух внутри «мыльного пузыря» над седлом, но была вытолкнута обратно.
— Осторожнее, экспериментатор. Давай сначала думать, а потом делать.
— Думать — занятие для умственно развитых, для тебя, например, а я человек действия. Мой отец говорил: действие — это переход возможности в действительность; сущность жизни — в действии.
Алиссон покачал головой, но спорить не стал.
— Что будем делать… человек действия? Предлагаю возвращаться домой… если это возможно. Еще одна попытка «свободного» полета может закончиться для нас печально. К тому же меня тревожит наш последний прыжок. Что, если дракон просто-напросто не знает координат Земли? В таком случае как бы мы ни напрягались, пытаясь поточнее представить конечную точку перелета, нам это не поможет.