— Это точно, — согласился Северцев, вспоминая иную Варвару, слабую и незащищенную, готовую принять любую помощь со стороны, чтобы хотя бы на короткое время сбросить с себя бремя ответственности за свою судьбу и жизнь дочери.
Талгат посмотрел на его ставшее задумчивым лицо, хмыкнул.
— Уж не втюрился ли ты в нее, друг сердечный? Как только ты о ней заговариваешь, у тебя изменяется морда лица.
Северцев очнулся, смущенно потер бровь.
— Не знаю… не анализировал… но готов идти за ней до конца. — Он постарался скрыть замешательство, стал суровее. — Однако давай закончим лирическое отступление. От тебя можно звонить в разные местные инстанции?
— Естественно, звони, телефон не прослушивается, насколько я знаю. Кому собираешься звонить?
— Одному чиновнику из президентской охраны. Может быть, знаешь? Майор Гургенидзе.
— Нет, не слышал. Звони. А я, пока ты будешь заниматься делами, сбегаю в магазин, рыбки куплю и колбаски, перекусим тут втихую.
Он закрыл за собой дверь.
Северцев набрал названный Анатолием Романовичем номер.
Отозвался женский голос, причем по-казахски. Олег ничего не понял и сказал извиняющимся тоном:
— Простите, пожалуйста…
Голос заговорил на русском:
— Приемная генерала Нурсултанова. Представьтесь, пожалуйста.
— Виктор Красницкий, — «представился» Северцев, — актер, режиссер и так далее. Мне хотелось бы поговорить с майором Гургенидзе, и мне дали этот номер.
— Майор Гургенидзе по другому телефону. Не могли бы вы сообщить, по какому вопросу он вам нужен?
— По вопросу доступа, — продолжал врать Северцев. — Я хочу снять фильм о жизни вашего президента, и мне нужно получить разрешение на съемки.
— Этими вопросами майор Гургенидзе не занимается. Обратитесь в администрацию президента.
В трубке раздались скрипучие гудочки отбоя. Секретарша неведомого генерала Нурсултанова положила трубку.
— Хороша церберша! — хмыкнул Северцев. Подумав, набрал номер мобильного телефона майора.
Ответил мужской голос с характерным горловым акцентом:
— Гургенидзе, говорите.
— Здравствуйте, Валерий Иосифович. Северцев на связи, Олег Андреевич. Вам не звонили из Москвы?
— Звонили. Я освобожусь через час. На площади Свободы есть кафе «Найрамдал», подъезжайте туда.
— Как я вас узнаю?
— Я сам к вам подойду.
Майор отключил телефон.
— Серьезный мужик, — сказал Северцев, глядя на трубку телефона в руке. — Видать, привык командовать.
Посидев немного, он хотел было позвонить и по другому номеру, который дал ему Новиков, но передумал. Сначала надо было проверить возможности майора, а уж потом обращаться к полковнику в отставке Кучакбаеву.
Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать, Талгат не возвращался. Северцев забеспокоился, позвонил ему на мобильник, но Нигматуллин не отозвался, хотя взял телефон с собой. Черт побери, что там могло произойти? Неужели ближайшие магазины закрыли и Талгату пришлось ехать подальше в центр?
Однако время не ждало, а опаздывать Северцев не любил. Подождав еще пять минут, он написал Нигматуллину записку, что вынужден бежать на встречу, и вышел из офиса, аккуратно закрыв за собой дверь. Охрана здания пропустила его беспрепятственно. На улице он поймал желтую «Волгу» с шашечками, и та доставила путешественника на площадь Свободы.
Кафе «Найрамдал» было заполнено всего на треть, поэтому Северцев легко нашел столик и заказал минералку. Оглядел кафе, пытаясь определить, кто из посетителей является майором Гургенидзе. Никто в его сторону не смотрел, да и грузин в кафе не было, и Олег успокоился. Он прибыл раньше своего визави. Посидел несколько минут, размышляя над тем, куда мог подеваться Талгат. Сердце сжалось в предчувствии тревоги. Нигматуллин был из тех людей, которые считали своим долгом принимать гостей со всем почтением, он был обязательным и ответственным человеком и не мог просто так бросить товарища, чтобы решить какие-то свои неотложные дела. Что-то явно случилось, и ничего хорошего его отсутствие не сулило.
— Позвольте? — раздался над плечом Олега голос с характерным акцентом.
Северцев поднял глаза.
У столика стоял, взявшись за спинку стула, коренастый, смуглолицый, усатый, чернобровый и черноволосый мужчина средних лет. Одет он был в форму офицера казахской армии, хотя и с небольшими отличиями: погоны имели другой цвет, а рубашка с короткими рукавами была белого цвета.
— Майор Гургенидзе?
— Олег Андреевич Северцев?
— Присаживайтесь.
Майор сел напротив. Некоторое время они внимательно разглядывали друг друга. Северцеву этот человек понравился, и майор это, очевидно, почувствовал. Усы его шевельнулись.
— Что за проблему вы хотите решить?
— Пустяк, — ответил Северцев небрежно. — Мне нужно напроситься на прием к министру национальной безопасности.
— Действительно, — усмехнулся майор, — маленький такой пустячок. А вы уверены, что этот шаг необходим?
— Не уверен, — признался Олег. — Но у меня нет другого выхода. Речь идет о жизни женщины… и ее дочери.
Улыбка исчезла под усами Гургенидзе.
— Это меняет дело. Хотя я бы не советовал вам встречаться с этим человеком.
— Почему?
— Он у нас человек новый… и очень жесткий. Точнее — жестокий. Чужие проблемы и беды его не трогают. Мне такие люди неприятны.
— Вы так хорошо его знаете?
— Я работал с ним два года.
Северцев подождал продолжения, но собеседник развивать тему не стал.
— Тем не менее мне позарез нужно с ним встретиться. Мало того, эту встречу надо каким-то образом засекретить, чтобы никто из его подчиненных не знал об этом. Понимаете? Никто!
Гургенидзе покачал головой.
— Вряд ли это возможно. Вы не представляете, как сложно простому человеку добиться аудиенции у нашего начальства, а уж постороннему тем более.
— И все-таки попытайтесь, подумайте, посоветуйте, что делать. В Астане я никого не знаю, одна надежда на вас.
Гургенидзе задумался.
— Хорошо, я попробую. Позвоните мне завтра в одиннадцать часов утра.
— Спасибо огромное!
— Еще не за что. Я и в самом деле не уверен, что смогу помочь вам. С такой просьбой ко мне еще не обращались. Не понимаю, зачем вам нужен наш Жандарм.
— Кто?
— Так его прозвали. Любит везде ходить в форме со всеми регалиями.
Подошел официант. Майор заказал шашлык и вино, Северцев — кофе. Пока готовился заказ, молчали. Гургенидзе был человеком нелюбопытным и ни о чем московского гостя не спрашивал. В свою очередь, и Олегу было нечего ему сказать. Единственное, на что он решился, так это на вопрос: