Мне хотелось, чтобы она посмотрела на меня. Когда наконец наши взгляды встретились, я сразу поняла, кто это. Я никогда не видела миссис Панкхерст раньше — знаменитую Эмелину Панкхерст, [26] вождя суфражисток. Мамочка всегда надеялась, что миссис Панкхерст придет к ней на прием, но та так и не появилась. Один раз я слышала, как Каролина Блэк рассказывала о глазах их лидера: «Темно-голубые и такие пронзительные, что ты для них что угодно готова сделать — взять лопату и разровнять Сноудон, [27] если Эмелина скажет, что та загораживает ей вид».
Миссис Панкхерст улыбнулась мне.
— Мод!
Я отпрыгнула от глазка. Папочка в ужасе смотрел на меня. Надзирательница продолжала идти вперед, но, услышав папочкин крик, остановилась.
Я побежала к нему.
— Ты что, черт возьми, делаешь? — прошептал он, хватая меня за руку.
— Извини, — прошептала я в ответ.
Надзирательница проворчала:
— Живее, держитесь за мной, а то вы ее вообще никогда не увидите.
Дальше на мостках у дверей камеры стояли две женщины: первая — надзирательница, вторая — Каролина Блэк. Под серым пальто на ней было блестящее белое платье с несколькими рядами кружев на груди и шляпка, украшенная увядшими примулами. Вид у нее был такой, словно она вышла прогуляться по Гайд-парку. Мои собственные синее пальто и старая соломенная шляпка были в сравнении с ее одеждой старым хламом.
Когда мы подошли, она говорила в камеру:
— Цвета должны символизировать: пурпурный — достоинство, белый — чистоту и зеленый — надежду. Разве не прекрасная идея? Я бы сама сегодня так оделась, только мне хотелось порадовать вас примулами. Подумайте, как впечатляюще это бы выглядело, если бы на митинге все были одеты одинаково! — Она посмотрела в нашу сторону, улыбнулась и сообщила: — К вам еще посетители!
— Кто? — услышала я из камеры.
— Мамочка! — крикнула я и ринулась вперед, но тут же остановилась — хотя дверь была открыта, дверной проем преграждала металлическая решетка. Я была готова зарыдать.
Камера мамочки ничем не отличалась от камеры миссис Панкхерст — вплоть до клубка шерсти, лежавшего на табуретке; между спиц я увидела почти законченный серый носок с красными полосками. Мамочка стояла у черной стены.
— Привет, Мод, — сказала она. — Пришла посмотреть на старушку мать за решеткой? — Как и миссис Панкхерст, она была одета в темно-зеленый костюм с белыми стрелами. Это одеяние было ей слишком велико — ног совсем не видно, как и талии. Но по ее осунувшемуся лицу я все равно поняла, что она похудела. Под глазами у нее были круги, а кожа покрылась угрями и пожелтела. Ее глаза блестели, словно в лихорадке.
— Привет, Ричард, — сказала она папочке, который стоял за мной и Каролиной Блэк.
Все втроем мы неловко толпились в дверях, переступали с ноги на ногу и, мешая друг другу, заглядывали внутрь, словно в клетку с животным в зоопарке. Две надзирательницы стояли по сторонам двери, как часовые.
— Китти, боже мой, ты что здесь — совсем не ешь? — спросил папочка.
Я вздрогнула, а Каролина Блэк чуть заметно покачала головой — примулы на ее шляпке зашевелились. Неужели он не мог найти других слов — ляпнул первое, что пришло в голову. Но мне и его было жалко — он стоял весь такой напряженный и неловкий.
Мамочку это, казалось, ничуть не задело — она улыбнулась, словно папочка пошутил.
— Если бы ты увидел, что нам дают, то и сам бы не стал есть. На днях я повредила зуб о камушек в хлебе. Меня это расстроило.
— Мамочка, я тебе написала, — проговорила я, — но письмо вернулось.
— В течение первых четырех недель письма тут запрещены, — сказала мамочка. — Каролина могла бы вам об этом сказать. А сколько вам удалось собрать в ходе недели самоограничения? Я надеюсь, достаточно.
— Я… я не помню, — прошептала я.
— Ты не помнишь? Да все ты помнишь. Это было всего четыре недели назад, а у тебя хорошая память на числа. Или тебя смущает, что не удалось собрать много? Это ничего — я и не надеялась, что ты соберешь столько, сколько собрала бы я. Так сколько? Десять фунтов?
Я опустила голову. Мне и десятой части этого не удалось собрать. Я должна была просить соседей и гостей делать пожертвования, но не могла себя заставить. Вместо этого я вложила туда все свои карманные деньги за месяц, да миссис Бейкер и миссис Уотерхаус дали мне несколько шиллингов. Я возненавидела эту учетную карточку.
— А вы знали, — произнесла Каролина Блэк, — что некоторые женщины целую неделю ели только черный хлеб и овсянку в знак солидарности с теми, кого держат здесь? А те деньги, что они сэкономили, посадив себя на «тюремную диету», пожертвованы в СПСЖ.
Они с мамочкой рассмеялись, и у Каролины обнажились зубы.
— Как поживает миссис Панкхерст? — спросила она. — Вы ее видели?
— Мы немного обеспокоены, — сказала мамочка. — Вчера она не выходила на прогулку, и утром в часовне ее не было видно. Надеюсь, она не заболела.
— Я ее видела, — сказала я, довольная, что могу сообщить что-то полезное.
— Видела? Когда ты ее видела? — спросила мамочка.
— Только что — она тут, в соседней камере.
Мамочка и Каролина довольно посмотрели на меня. Но наша надзирательница нахмурилась.
— И как она выглядит? — с тревогой спросила мамочка. — Что она делала?
— Она вязала.
— Она что-нибудь говорила?
— Нет, она мне только улыбнулась.
— Сейчас же прекратите это! — крикнула надзирательница. — Говорить о таких вещах не разрешается. Иначе вы немедленно уйдете отсюда.
— Это хорошая новость, — сказала мамочка, не обращая внимания на надзирательницу. — Вязала, говоришь? Как и я. — Она посмотрела на шерсть на табуретке и рассмеялась. — Они заставляют меня делать то, что я умею хуже всего. Когда я выйду отсюда, то стану мастерицей по вязанию носков.
— А эти носки для тебя? — Мне трудно было представить мамочку в серых носках в красную полоску.
— Нет-нет. Это для заключенных-мужчин. Чтобы нас чем-то занять. Иначе тут и в самом деле скука смертная. Поначалу я думала, что с ума сойду. Но не сошла. Да, у меня же есть Библия для чтения. — Она показала на полку, где стояли две книги, а еще неглубокая тарелка и чашка, деревянная солонка, кусочек желтого мыла и маленькие щеточка и расческа. — И посмотрите, что нам дали! — Она показала на вторую книгу. Я прищурилась, читая название — «Здоровый дом и как его содержать». — Я прочла ее от корки до корки. И знаете, что там написано? Нужно спать с открытым окном по ночам! — Мамочка посмотрела на маленькое, забранное решеткой окно высоко у нее над головой и снова рассмеялась. К ней присоединилась Каролина Блэк.