Лестница вниз нашлась в машинном зале. Попутно я осмотрел машины. Здесь стояла батарея МГД-генераторов «Акела», запущен был один на маленькой мощности. Расход энергии составлял сейчас порядка ста сорока киловатт. Видимо, это были насосы и приборы отопления и освещения.
(Потом я посчитал: все генераторы на пиковой тридцатисекундной мощности могли дать энергии больше, чем Волжская ГЭС. Зачем здесь такое оборудование? По принципу «запас карман не тянет»? Вряд ли; скорее всего, здесь предполагался противобаллистический или противоспутниковый лазерный пост, не реализованный из-за договора от шестнадцатого года. Забавная буровая…
Да, и вот ещё что: я сделал большую ошибку, что не проверил этот якобы заваренный ход. Он был открыт. Прорезан. Хотя, пойди мы здесь, то, скорее всего, угодили бы в засаду… а с другой стороны: ну и что?)
Ну вот, мы спустились под машинный зал, а дальше начался раздражающий лабиринт коротких кривых коридорчиков и грохочущих железных лесенок; обычная разухабистая небрежность. Но работала эта «сигнализация» так же надёжно, как если бы её сконструировали намеренно. Мы звучали, как стадо мрачных ёжей на складе пустых консервных банок.
Когда мы пересекали уровень моря, послышался странный шум, будто где-то далеко отсюда работала камнедробилка. Сколько-то времени мы прислушивались, но ничего нового не услышали. Работала камнедробилка. Время от времени в её барабаны попадал камень покрупнее…
(Мы так и не узнали тогда, что производило этот звук. В общем, нам скоро стало не до него. Сейчас я знаю: об одну из опор тёрся затопленный катер; он висел на якорной цепи и тёрся, тёрся… В общем, это абсолютно не важно, но тогда оно нас задержало на несколько минут и слегка пробило на бдительность.)
Вскоре стало холодно. Я спросил дока, всегда ли здесь так, и он ответил, что да, в нежилых и нерабочих помещениях – всегда плюс четыре. В каком-то смысле – удобно.
Дважды на лестницах нам попадались кучи мусора: упаковки из-под чипсов и сухарей, пустые консервные банки, пакеты, какое-то тряпьё. Но двери, возле которых валялся мусор, были закрыты, а выбивать их мы не стали: согласно схеме, там стояла всякая бутафорская машинерия: в конце концов, строилось это всё как буровая, и много всего не слишком нужного тут сохранилось.
Потом мы снова добрались до шахты. Она вела в глухую холодную бездну.
Примерно через сорок лестничных пролётов док сказал: здесь.
Но и так было видно, что – здесь.
(Теперь, чтобы легче было представлять место действия… Так: четыре массивных опоры на этой глубине – двести метров – уже негерметичны, только внутри одной из них проходит узкая, семьдесят сантиметров в диаметре, шахта, по которой ходит капсула одноместного лифта. Он может доставить одного человека на глубину восемьсот метров, где находится пост обслуживания «Булав-С».
«Булава-С» – это такое российское ноу-хау, которое позволило в своё время за пять копеек медных денег вставить нашим друзьям хорошо смазанный шестидюймовый фитиль. Вместо того, чтобы строить дорогие и всё-таки уязвимые подводные лодки, ракеты стали размещать в прочных выныривающих капсулах, которые тем или другим способом крепились на дне – на глубине до трёх километров. И, естественно, маскировались. Обнаружить такую капсулу можно было, только налетев на неё сослепу в темноте. В час «Ч» якоря отстреливались, капсулы стремительно всплывали, и на небольшой глубине из них стартовали ракеты, боеголовки которых свободно преодолевали любую ПРО.
В общем, после этого с нами стали дружить много крепче. Нам надавали всяческих гарантий и уговорили отказаться от такого опасного для цивилизованного мира оружия. Ну, мы и отказались. Почти.
Впрочем, я отвлёкся.
На глубине двухсот метров размещалось что-то вроде транспортного узла: там сходились все шахты лифтов и все лестницы. Помещение это походило на прочный корпус подлодки, правда, оно было не столь загромождено; но его точно так же перегораживали водонепроницаемые переборки с люками. Эти люки могли запираться и отпираться вручную.
Нам предстояло пройти эту «подводную лодку» от носа до кормы (или наоборот) и сесть в другой лифт.
Если он ходит.
Если же и он выведен из строя, придётся лезть по скобам, но теперь уже вверх…
Сама лаборатория располагается тоже под водой, но на глубине от двадцати до пятидесяти метров. Снаружи она представляет собой бетонный ящик, размерами и пропорциями напоминающий дом-хрущёвку без окон. Но с большим количеством разнообразных труб. Внутри же там много всего…)
Итак, док сказал: здесь.
Шахта продолжалась и вниз, хотя, согласно схеме, не далеко, метров на десять. Судя по всё уплотняющейся вони, там скопилась гнилая вода. Конструкции такого типа и такого размера (да ещё при давлении восемьдесят атмосфер) всегда текут, а на холодных стенах собирается конденсат – поэтому помпы не выключаются. Здесь, похоже, помпы либо не работали совсем, либо – не в полную силу.
Площадка ничем не отличалась от прочих – разве что в стене шахты имелись раздвижные двери, а напротив них – овальной формы люк.
– Доктор, кажется, мы меня теряем, – запалённым шёпотом сказал Фест. – Командир, а нельзя ли бойцам подразделения исполнить приказ «разойдись, оправиться»?
Я потрогал люк. Заперт.
– Привал пять минут…
Экзаменационный билет № 13
Курс «Геополитика»
Вопрос 1.
Вам предлагается статья одного известного в прошлом политического деятеля, из которой убраны только некоторые детализирующие моменты. Определите автора.
а). Й. Геббельс
б). В. Молотов
в). Г. Киссинджер
г). У. Черчилль
д). Мао Цзедун
е). Шарль де Голль
ж). Моше Даян
«Стратегия /-/ и превентивная война
Недавно был обнародован новый документ по стратегическим вопросам. Он не вызвал таких споров, как его предшественник, разработанный в /-/г., хотя концепция превентивных действий перекочевала во второй документ из первого буквально слово в слово.
Когда доктрина превентивных действий была выдвинута впервые, критики отмечали, что она противоречит общепринятым принципам международных отношений, формировавшимся три столетия и «освященными» принятым в /-/.
Документ /-/г. был встречен не столь враждебно, потому что сегодня уже не только /-/ напрямую столкнулась с формирующимися новыми угрозами – а отчасти и из-за того, что /-/ дипломатия взяла более «примирительный» тон, расширяя тем самым основу для консультаций с другими государствами.
Сегодня – пусть с неохотой – признается насущная необходимость частичного пересмотра существующих международных норм: учитывая характер современных вооружений, без превентивных действий, возможно, просто не обойтись.