Израсходовав ленту, Араб неуклюже забирается внутрь, я хватаю его за рукав бронезащиты и тащу. Наконец дверь захлопывается и мы трогаемся с места…
У афганской полиции есть гранатометы и пулеметы, но желания и умения их применять совсем нет: ночные патрули, советников нет, полный бардак. Прем прямо на них, в стекло летят автоматные пули, потом к ним присоединяется пулемет, но банковская бронемашина пока держит удар. Запомнив, где стык между машинами, я направляю свою машину туда. Поставленные в заграждение пикапы разлетаются – путь свободен, как в фильмах. Вслед град пуль гремит по броне, афганцы разворачиваются для начала преследования.
Все как в фильмах. Только в фильмах не показывают, что бывает потом. Потом начинают искать и ищут до конца жизни.
Араб хлопает меня по руке, показывает большой палец. Он уже избавился от шлема и части бронезащиты. Теперь самое главное – сделать все правильно.
– Вон он!
Да, точно. Вон он.
Тормоз, врубаю заднюю и задом в переулок. Он достаточно широкий, но если правильно поставить машину, она его закупорит.
Приоткрываю дверцу и сбрасываю на землю то, что мы сделали вчера. Самодельная штука – что-то вроде ловушки. Электрический запал, боевые патроны и шутихи. Если активировать, будет казаться, что перестрелка, причем огонь ведется непонятно откуда. Афганцев это на минуту-две тормознет.
В грузовом отсеке машины у нас спрятан мотоцикл. Обычный мотоцикл марки «Иж», мы его купили на рынке за четыреста рублей. Прочный, надежный и дешевый, террористы используют мотоциклы для налетов и обстрелов. Пока афганцы разблокируют дорогу, мы будем уже далеко, и нас не поймать. По крайней мере этой ночью…
Афганцы уже нашли нас. Взревывает мотор мотоцикла. Араб уже оседлал его, и за спиной – рюкзачок, которого раньше не было. Значит, успел что-то собрать в разгромленном пулеметным огнем гнезде.
Вот так вот. Ло тирцах.
Я закрыл крышку нетбука, который приобрел, как только прибыл в сырую зимнюю Москву, машинка выключилась автоматически. Конечно… по направленности интереса и работы в Сети меня могут вычислить… наверное, уже вычислили. Но это им ничего не даст: нетбук я сегодня выведу из Сети, вытащу из него модем и спрячу. Модем, наверное, потеряю – предоплаченный. Пусть потом ищут, удивляются изменению направленности интереса, проверяют, следят…
В нетбуке у меня расшифрованные данные с жестких дисков, которые мы взяли во время бойни в Кабуле. Как и предполагал, в этой схеме все просто так, кроме денег. Конечно же, они носили с собой нетбуки с электронными ключами, контролировали свои денежные средства. Система PGP, шифроключи на две тысячи сорок восемь бит, одноразовые пароли. Ничего это не помогло. Нетбук – ничто против пулемета Калашникова, а у многих даже не хватило ума заблокировать доступ к счетам, когда мы пошли на штурм.
Один миллиард сто семнадцать миллионов рублей. Таков улов этой ночи. Все эти деньги я перевел на другие счета и расположил в Европе. А примерно полмиллиона снял себе наличными – на «продолжение банкета». Все-таки расходы у человека, находящегося на нелегальном положении, немалые. И ровно в десять раз больше послал на другие счета. Там их тоже получат те, кому они нужны.
Что делать с остальными, пока не знаю. Не задумывался. Наверное, надо какой-то фонд организовать. Для ветеранов. Несколько больниц построить…
Я сидел на кровати в одной из самых маленьких квартир доходного дома А. П. Леве в старой Москве. Квартиру я снял на месяц, но выеду уже завтра, как обычно, оставив и излишнюю плату, и залог домовладельцу. Денег хватает, а у бродяг есть такая пословица: «Жадность фраера сгубила».
Откуда я знаю обычаи бродяг? [52] На одесских улицах чего только не наберешься…
На кровати лежало мое новое платье. Белая рубашка, черные пиджак и брюки, теплое шерстяное пальто, черные носки, туфли-монки и шляпа. Шляпа черная, с довольно широкими полями, фетровая, а не американская ковбойская. Перстень с могендовидом [53] , небольшой атташе-кейс, какой носят торговцы золотом и бриллиантами, – и перед вами вылитый хасид.
Надев все это на себя, заправив брюки, которые мне были коротковаты, в носки [54] , я подошел к зеркалу, посмотрел на себя. У меня волосы светлые от природы, но теперь они темные. На Востоке лучше, если у тебя будут темные волосы, светлые могут оказаться приманкой для террориста. Борода у меня уже приличная, достаточная, чтобы тебя посчитали своим как исламисты, так и еврейские хасиды. Вот только в бороде, если ее не красить, и на голове в светлых волосах проглядывают совсем седые.
Напоследок осмотрел комнату – все. Встречусь я сегодня с Кордавой или нет, сюда я больше не вернусь…
Вышел на улицу, кивнул на ходу консьержке, сидящей в своем уголке. Окунулся в людской, текущий по тротуару поток…
Нетбук я, как и планировал, оставил в камере хранения на Николаевском. Нырнул в метро, сделал пару пересадок, проверился – хвоста нет. Вышел на Предтеченской…
Москва в отличие от Санкт-Петербурга была славна не ресторанами, а трактирами. Русскими, исконными, с русскими блюдами – ничего подобного в европеизированном Петербурге не было, это была чисто московская особенность. Многие трактиры превратились в сети быстрого питания, распространились по всей стране, но были и те, которые, как в начале века, имели всего один зал и на большее не претендовали. Путь мой лежал именно в такой трактир.
Трактир Тестовский, который давно уже стал законодателем моды в русской кухне, до сих пор находился в центре Москвы, совсем недалеко от Кремля, на Воскресенской площади. Он расширился – два огромных зала и отдельные кабинеты, куда можно было попасть далеко не каждому даже при наличии денег. До сих пор им владела семья Тестовых, этот род кулинаров начинался с трактирщика И. Я. Тестова, бывшего трактирного приказчика, который уговорил в конце позапрошлого века миллионера и домовладельца Патрикеева сдать ему Егоровский трактир. У Егорова, на тот момент самого известного трактирщика Москвы, было два трактира, один в собственности, другой – в арендованном первом этаже Патрикеевского дома. Патрикеев согласился, и Тестов в знак благодарности сперва повесил табличку «Большой Патрикеевский трактир» над своим заведением. Потом трактир стали называть Тестовским, потом, уже в тридцатые, эта семья начала развивать «Московскую» сеть забегаловок, теперь у них были рестораны и забегаловки даже за границей, но Тестовский оставался неизменным. И это было единственное заведение семьи Тестовых, которое до сих пор называлось трактиром.