До этого самого момента я все не могла собраться с духом, чтобы задать Зоуи главный вопрос, но, увидев, что мороженица Карвела существует по-прежнему, расценила это как сигнал к действию. Стараясь, чтобы голос мой звучал совершенно равнодушно, я спросила:
— А Джеймс придет на встречу?
Зоуи взглянула на часы и демонстративно испустила глубочайший вздох — так, словно она до этого удерживала дыхание несколько минут кряду.
— Уф-ф-ф! Ты целый час продержалась — не спрашивала! Не знаю, Миранда. Пыталась разузнать у кого могла, но ничего толком не добилась. Но я уверена, он в курсе.
— Пока мы не начали кружить по улицам, я не понимала, что он тут повсюду. — Я взглянула на нее. — Я вообще плохо себе представляла, что буду чувствовать, вернувшись сюда, но пока самое главное впечатление: куда ни глянешь, всюду Джеймс! Я только и вижу, что места, где мы с ним бывали. Мы были очень счастливы.
— Миранда, он был твоей самой большой любовью.
— Это когда мне было восемнадцать! Но потом я попробовала и еще кое-что. — Я произнесла это жестко и довольно сердито. Защитная реакция.
— Меньше, чем ты думаешь. — Она усмехнулась и бросила на меня быстрый взгляд. — Все, что связано со школой — это летальная болезнь. Она или убивает сразу наповал, или годами зреет в твоей душе, а потом — раз, и нет!
— Брось, Зоуи! Ты сама в это не веришь. Уж для тебя-то школьные годы были прекрасным временем.
— Именно! Это-то меня и убило. Ничего нет в жизни лучше, чем школа.
— Ты так весело об этом говоришь. Она хихикнула.
— Я вот жду не дождусь этой встречи, потому что в глазах всех наших одноклассников, несмотря на все что со мной случилось за последние пятнадцать лет, я буду все той же счастливицей Зоуи. Отличница, чэрлидер, подружка капитана футбольной команды. А ты навсегда останешься прежней Мирандой Романак, примерной девочкой, которая в выпускном классе взяла да и отмочила номер — стала встречаться с самым скверным парнем во всей школе. — И она хлопнула меня по колену.
— И да благословит его Бог, этого парня, — сказала я, старательно подражая ирландскому выговору.
Зоуи подняла руку с воображаемым бокалом, словно предлагая тост.
— И да благословит он Кевина. Я жду не дождусь этой встречи еще и потому, что надеюсь его там увидеть. И он будет совершенно великолепен, он подхватит меня на руки и спасет от всех бед и тягот грядущей жизни.
Я едва не задохнулась от нахлынувших чувств, сердце буквально выпрыгивало у меня из груди. Зоуи произнесла вслух то, о чем я неотступно думала в течение последних нескольких недель.
Я впервые столкнулась с Джеймсом Стилманом на уроке геометрии. Видит бог, я знала о нем и прежде, у него была репутация миль в пятнадцать длиной. Он чуть ли не гипнозом завлекал невинных девушек в свою постель. Однажды он украл пару лыж из спортивного магазина, и у него хватило наглости вернуться туда на следующий день, чтобы заострить кромки. Поговаривали, что он вместе с дружками сжег дотла заброшенный дом Броди, в котором они обычно устраивали свои дикие оргии. Все указывало на отсутствие у Джеймса малейшего желания превратиться в достойного гражданина.
По школе обычно слонялась группка типичных юных головорезов в навороченных кожаных куртках и с немыслимыми прическами, похожими на мотоциклетные шлемы; но этим ходульным клише до стилмановских представлений о плохом было как до Луны. Его неповторимый стиль произвел на меня неизгладимое впечатление в ту пору, когда я еще не очень-то понимала значение этого слова. Несмотря на свою отчаянную репутацию, одевался он как ученик дорогой частной школы: в твидовые пиджаки, роскошные брюки, мягкие замшевые ботинки. Он был поклонником европейских рок-групп — «Сплифф» и Геш Патти — и говорили даже, что он любит готовить. Когда он одно время встречался с Клаудией Бичмэн, на ее день рождения он заказал букет желтых роз, который доставили в школу и вручили ей в спортзале. Как и большинство старшеклассниц, я издалека наблюдала за ним, и мне было любопытно, правда ли все то, что про него говорят. Я задумывалась, а каково это — быть с ним знакомой, встречаться, целоваться? Но это любопытство носило чисто теоретический характер, я знала, что он никогда не обратит внимания на такую бесцветную особу, такую примерную ученицу, как я. У него даже мысли подобной не возникнет.
— Что он сказал?
Только когда у меня что-то стукнуло в голове изнутри, я поняла, что это ко мне он обратился с вопросом. На уроке по геометрии он сидел позади меня, но только потому, что нас рассаживали по алфавиту. Прежде чем я пришла в себя от изумления, он повторил вопрос, на сей раз обратившись ко мне по имени:
— Миранда, что он сказал?
Так он, оказывается, меня знал. Знал, как меня зовут.
Учитель только что сообщил, что Земля — сжатый у полюсов сфероид, и я добросовестно записала это в тетрадь. Я обернулась к нему и ответила:
— Он сказал, что Земля — сжатый у полюсов сфероид. Джеймс смотрел на меня так пристально, словно мои слова были ответом на его давние тайные мечтания.
— Какой-какой?
— Уф-ф-ф… Сжатый у полюсов сфероид.
— А что это такое?
С моих губ уже готово было сорваться: «Вроде яйца, на которое кто-то облокотился», — но внутренний голос велел мне заткнуться. Я лишь пожала плечами.
Его губы медленно раздвинулись в улыбке.
— Знаешь, но скрываешь.
Я не на шутку испугалась. Неужели он догадался, что я готова разыграть из себя дурочку, только б ему понравиться?
— Много знать — это классно. Я тоже знаю кой-чего. — Он отвернулся, загадочно улыбаясь.
После урока я, не поднимая глаз, как можно медленнее укладывала книги, чтобы только не столкнуться с ним при выходе из класса.
— Прости.
Я оцепенела и зажмурилась. Он был позади меня. Я не знала, что сказать. Пока я собиралась с мыслями, он обогнул парту и встал передо мной.
— За что — прости? — Я не могла себя заставить посмотреть на него.
— За мои слова. Послушай, как ты насчет того, чтоб куда-нибудь со мной сходить?
Я отчетливо помню, что в это самое мгновение почувствовала, как где-то в глубине моего существа повернулось колесо судьбы. За долю секунды перед тем, как ответить, я поняла, что все теперь переменится и ничто не в силах этому помешать.
— Ты, никак, меня приглашаешь на свидание? — Я постаралась произнести это как можно непринужденнее и с ноткой сарказма, чтобы подыграть ему, если это была шутка.
Его лицо было непроницаемо.
— Да. Ты не представляешь, как мне хочется с тобой поговорить.
До конца года мы были неразлучны. Мы с ним были полными противоположностями. Впервые в жизни я поняла к своей безмерной радости, что иное может не отторгать, а дополнять. У каждого из нас был свой мир, которым мы хотели поделиться друг с другом. Каким-то образом эти совершенно разные миры прекрасно сосуществовали.