Несколько подростков из соседних домов давились от смеха на дорожке перед домом Скьяво.
— Ну, что там такое, орлы?
— Да тут самые настоящие «Звездные войны», мистер Маккейб. Она там вопила как резаная. Но потом все успокоилось.
— Это у них перерыв между раундами. — Я прошел по тропинке к входной двери и повернул ручку. Дверь была не заперта. — Есть кто-нибудь дома?
Ответа не последовало, я повторил вопрос. Молчание. Я вошел в дом и захлопнул за собой дверь. Меня сразу же поразили исключительная чистота и приятный запах. Джери Скьяво, этой ленивой грязнуле, было наплевать, чем воняет у нее в доме. А муженьку ее — тем более. Разнимать их было неприятно еще и потому, что для этого приходилось входить в дом, где неизменно воняло потом, затхлостью, поскольку окна месяцами не открывались, и старой едой, попробовать которую не возникало ни малейшего желания.
Теперь все было иначе. В нашем городе недавно открылся магазин, где продавалось множество всяких экзотических сортов чая. Сам я чай не пью, но в этот магазин то и дело заглядываю под любым предлогом, чтобы насладиться царящими там ароматами. Когда прошло мое потрясение при виде чистоты и порядка в жилище Скьяво, я узнал запах: пахло у них, как в том чайном магазине. Стойкое, изысканное благоухание, наводящее на мысли о множестве прекрасных вещей.
Но сюрпризы на этом не закончились, потому что дом ко всему прочему оказался пуст. Я переходил из комнаты в комнату в поисках Дональда и Джери. Со времени моего последнего визита здесь ничего не изменилось. Тот же дешевый диван, то же доисторическое кресло стояли в гостиной бок о бок, как две отдыхающие задницы. Семейные фотографии на каминной полке, мечущаяся по клетке тощая канарейка цвета мочи — все как прежде. За исключением прямо-таки образцовой чистоты и порядка, каких в этом доме сроду не бывало. Казалось, супруги Скьяво навели в доме порядок, чтобы отметить какое-то событие или принять важного гостя. А как только покончили со всеми приготовлениями, куда-то смылись.
Я стал спускаться в подвал, почти уверив себя в том, что там отыщется жуткий ответ на все вопросы: чета Скьяво висит на привязанных к перекрытиям веревках или кто-то один стоит над трупом другого с ликующим выражением на лице и пистолетом в руке. Но мои опасения не оправдались. В подвале не нашлось ничего, кроме аккуратной стопки старых журналов, кое-какой мебели и всякого старья. И даже оно было аккуратно уложено в углу. Здесь тоже стоял приятный запах. Что бы, черт побери, все это могло означать?
Задний двор у них был огромный, как автобусная остановка, но трава там оказалась подстрижена. Прежде она никогда не бывала у них меньше пяти дюймов. Я как-то даже предложил Дональду воспользоваться моей газонокосилкой — он ворчливо отказался.
Я вернулся в дом и опустился в кресло, чтобы все обдумать, и неожиданно провалился, едва зад себе не зашиб об пол, — пружин, которые должны были меня поддержать, не оказалось. Я встал и разгладил поверхность кресла, придавая ему прежний вид. И тут увидел перо.
У противоположной стены комнаты находился камин с заложенным дымоходом. Воюя с дурацким креслом, я приметил на полу перед камином что-то необыкновенно яркое. На нетвердых после борьбы с креслом ногах я подошел к камину, наклонился и поднял с пола это перо. Дюймов десяти длиной, оно поражало пестротой расцветки — пурпурный цвет сменялся зеленым, затем следовали черный, оранжевый, множество других. Трудно было себе представить более неподходящую вещь в доме этих бездельников, но она оказалась здесь. Я не сводил с нее глаз, набирая номер полицейского участка и рассказывая обо всем Биллу Пеггу.
— Это что-то новенькое! Может, их телепортировали на космический корабль?
— Их-то капитан Пикар ни за что не потерпел бы на борту «Энтерпрайза». Ты не получал сообщений о происшествиях, Билл? Автокатастрофы или что-нибудь в этом роде?
— Не-а. Вот было бы здорово, если б они и впрямь загнулись. Не надо было бы к ним таскаться. Нет, никаких сообщений.
— Позвони Майклу Закридесу в больницу и справься у него. А мне нужно кое за чем домой и потом вниз по реке. Если будет что новое, звони мне на мобильник.
— Лады. Что будешь делать с дохлым псом, шеф? Может, оставить его у Скьяво? Будет им сюрприз к возвращению. Сунь его им в духовку. Джери, когда его увидит, хоть замолчит минут на пять.
Я покрутил в пальцах переливающееся перо.
— Позже поговорим. Кстати, Билл, вот еще что…
— Да?
— Ты в птицах разбираешься?
— В птицах? Ну и вопросик. А почему ты спрашиваешь? При чем здесь они?
— Что за птица может быть покрыта яркими разноцветными перьями дюймов десяти в длину?
— Павлин?
— Я тоже было про него подумал — но вряд ли. Павлиньи перья совсем не такие. У них окраска гораздо более симметричная. И крупное пятно посередине. Это совсем другое.
— Что совсем другое? Ты вообще-то о чем?
Я понял, что, глядя на перо, стал думать вслух.
— Бог с ним. Я попозже с тобой свяжусь.
— Фрэнни!
— Да.
— Так пса-то засунь им в духовку!
Я повесил трубку.
Как на таком тонком пере могло уместиться столько цветов и оттенков? Я не мог оторвать взгляда от этой чертовой штуки, но надо было двигаться. Возле дома по-прежнему околачивались те двое подростков — не иначе как ждали продолжения спектакля. Я спросил, не видели ли они, чтобы кто-то выходил из дома до моего приезда. Нет, ответили они. Когда я им сказал, что дом пуст, они отказались в это поверить.
— Да не могли они никуда деться, мистер Маккейб! Вы б слышали, как они вопили!
Я вытащил пачку сигарет и угостил их.
— Что они кричали?
Парнишка прикурил от моей зажигалки и выпустил струйку дыма.
— Да ничего особенного. Она его обзывала жопой и слизняком. А уж орала! Ну и орала! За милю было слышно.
— А он? Дональд что-нибудь отвечал?
Другой мальчишка понизил голос октавы этак на четыре и, напустив на себя вид души компании, сказал:
— Сука! Дрын тебе в фику! Что хочу, то и буду делать, а ты пошла в жопу!
— В фигу?
— Фику. Это по-итальянски. А по-нашему — щелка, или киска.
— Что б я без вас делал, парни? Слушайте, если кто из них вернется, позвоните мне по этому номеру. — Я протянул мою визитку.
— Что это у вас? — он указал на перо.
— Красивое, правда? Я его подобрал у них на полу. — Мы молча любовались пером в моей руке.
— Может, они что-то такое делали с перьями, ну, в общем, извращениями какими-нибудь занимались, — мальчишка улыбнулся.
— Знаешь, когда я был в твоем возрасте, самым ужасным извращением, о каком я услыхал, было наряжаться в кожу и нахлестывать друг друга кнутом. Меня чуть родимчик не хватил. Но вы, ребята, нынче знаете больше самого Алекса Комфорта.