Дисциплина, строжайшая дисциплина, требующая беспрекословного подчинения вышестоящим и неукоснительного соблюдения своего долга — вот что самое главное в деятельности любой организации, тем паче — действующей в подполье. Иначе Когниция будет обнаружена и разгромлена, а ты же не хочешь, чтобы миром по-прежнему правили такие, как начальник Пенитенциария, неучи, прибегающие к калькулятору, чтобы умножить четыре на восемь, и пишущих слово “соответствие” с четырьмя орфографическими ошибками?.. Разве справедливо, что судьбоносные для всего человечества решения принимают те, кто и слыхом не слыхивал о Канте и Эйнштейне, кто не читал Мельникова и Фромма, кто путает Дарвина с Байроном?.. И разве тебя может удовлетворить тот факт, что на первое место при определении путей развития планеты, как и много веков назад, ставится выживание, обеспечение сытого, безбедного и бессмысленного существования людей? Разве ты хочешь, чтобы цель жизни сводилась только к жадному, не соответствующему реальным потребностям цивилизации потреблению — пищи, зрелищ, окружающей среды, своих ближних, себя самих?!..
Нет, сказал я. Не хочу. Cogito ergo sum<Мыслю — следовательно, существую (лат.)>. Или, как это выражение перефразировали создатели Когниции, чтобы сделать его нашим девизом: сognito ergo sum <Познаю — следовательно, существую (лат.)>…
И вновь потянулся за маркером.
Но тут раздался сигнал вызова на связь, и оказалось, что это был тот человек, звонка от которого я с самого утра ожидал.
— Добрый день, Прокоп Иванович, — сказал он, когда я включил свой экран.
— Здравствуйте, Кин Артемьевич, — ответил я. В отличие от хардеров и Меча, Когниция считала нелепой детской игрой использование ради конспирации кличек и прозвищ. Какой в этом смысл, если современная техника при необходимости позволяет точно определить местонахождение и личность абонентов? — Ну, как ваш вчерашний дебют?
— По-моему, всё прошло в соответствии с планом, — обтекаемо сказал он. Потом покосился куда-то вбок и после паузы продолжал: — Информация была когерентной и конгруэнтной и, по всей видимости, алкансировала объективы. Степень конфиденции презентных субъектов оценивается мной высоко. Есть база для консидерации факта перспективности постериорной коллаборации…
Я понял, что Кин перешел на наукообразный сленг по той причине, что рядом с ним находится кто-то посторонний. Тот, кто страдает излишним любопытством, услышав подобную белиберду, покрутит пальцем у виска и пойдет прочь, чтобы не завяли уши и не заплелись мозговые извилины…
— Что ж, — в свою очередь, сказал я, — позвольте априори конгратулировать оратора с учетом алкансированного сукцесса. Контируя реализованные констатации, рекомендую терминировать адаптацию и препарировать проксимальную трансгрессию к псевдовалентной активности…
Надо отдать должное выдержке моего собеседника, который и глазом не моргнул, выслушивая шифрованные рекомендации.
— Сертифицирую, Прокоп Иванович, — откликнулся он, когда я умолк, — что всё будет адекватно эсперантным интенциям…
— Инстантно трансмитируйте о вариозных мутациях, Кин Артемьевич, — напутствовал я его.
— Обригаторно, — сказал он и отключился.
Выключив голоэкран, я посидел, сведя кончики пальцев вместе перед своим носом.
Похоже, что наш замысел начинал приносить плоды.
Когда почти полгода назад меня перехватил в перерыве между прениями на одной научной конференции молодой человек с заостренным носом и представился кандидатом социоматематических наук Кином Изгаршевым, то я не опознал его. Зато он почему-то очень хорошо знал меня и мои труды. Несколько раз в беседе со мной он оговаривался, и из оговорок этих можно было заключить, что мы с ним когда-то были лично знакомы.
Сначала я не сообразил, чем может быть вызвана моя экстраординарная забывчивость, а когда до меня это дошло, я напрямую осведомился, не хочет ли молодой человек попросту отомстить мне за то, что когда-то пребывал в одной из ячеек нашей Конторы.
Изгаршев только засмеялся. “Нет, — сказал он, — я на ваш Пенитенциарий не в обиде. Каждый делает свое дело в этом мире, Прокоп Иванович…”
“Ну, а как вы сейчас поживаете? — осторожно спросил я. — Не тянет взяться за старое?”
“Нет-нет, что вы!”, воскликнул он. “Наоборот, я очень благодарен и вам, и вашим подчиненным… особенно этому… нет, забыл, как его зовут… Но не суть важно… Просто мне хочется отблагодарить вас за то, что я стал совсем другим человеком, не на словах, а на деле… Может быть, я могу быть вам чем-то полезен, Прокоп Иванович?”
Я уже хотел было сказать ему, что ни в чем не нуждаюсь и что лично у меня всё есть, как вдруг меня озарила одна идея. Как раз в то время Когниция находилась на пике своего становления, и недалек был тот момент, когда о ней узнают Щит и Меч. Так не лучше ли, не дожидаясь, пока это произойдет вопреки нашим стараниям, предвосхитить события, преследуя при этом две достаточно значимых цели: примо, внедрить своего человека в стан хотя бы одного из противников; сегундо, поставлять через этого человека хорошо продуманную дезинформацию о Когниции?..
Да, сказал я, вы действительно нужны мне, Кин Артемьевич, и не только мне…
Долго уговаривать Изгаршева не пришлось, и у меня даже сложилось впечатление, что он заинтересован в том, чтобы я завербовал его, еще больше, чем я. Кое-какая информация о Мече у меня к тому времени уже имелась благодаря Драговскому. Теодор “засветился” передо мной еще тогда, когда предложил, в обмен на обещание не предавать это огласке, инсталировать в Пенитенциарии некое “чудесное изобретение”, плод разработки пожелавших остаться неизвестными инженеров и ученых. Я навел тогда осторожные справки среди своих ученых коллег и выяснил, что никто из них и слыхом не слыхивал об артефакте, позволяющем переносить сознание человека в прошлое. Боюсь, что в ходе таких расспросов я даже несколько уронил свою репутацию в ученом мире, ведь никто из истинных подданных Науки не любит оперировать недостоверной информацией, а мне приходилось ссылаться на слухи и на мнимые сообщения ненаучной прессы… Значит, сделал вывод я, речь идет о тайной разработке, принадлежащей некоей секретной организации. После этого оставалось лишь установить наблюдение за Теодором, чтобы выявить других членов союза, в котором он состоит…
Используя этот след, я и вывел Изгаршева на людей Меча, которые не преминули завлечь его в ряды своих “сторонников” как умного и вполне пригодного для разнообразного использования человека. К тому же, противникам хардеров могли пригодиться и кое-какие теоретические разработки Кина… Но на такой результат, как выявление Изгаршевым еще одной тайной организации, они явно не рассчитывали, и теперь его рейтинг в Мече должен был взлететь к заоблачным высотам.
Мне же следовало хорошенько обдумать, как наиболее эффективно использовать и развивать этот успех. Предстоящая игра обещала быть весьма заманчивой, хотя и рискованной.
Но ведь нам, исследователям, не привыкать ставить рискованные эксперименты…