Я открываю рот, чтобы крикнуть: «Это ОНИ, Ригерт! Атас!» — но запаздываю на какую-то наносекунду.
Пистолет в руке брюнетки издает неприличное чмоканье — на улице выстрел через глушитель звучит совсем не так, как в тесной коробке лифта, — потом еще раз и еще, и обезовец приземляется на асфальт уже мертвым. Три пули в грудь с близкого расстояния — слишком много даже для его могучей комплекции.
Пока ствол, воняющий порохом, не вернулся в исходное положение к моему затылку, у меня есть шанс не стать бараном, покорно ожидающим, когда его зарежут. И я его использую.
Резко развернувшись, делаю два дела сразу. Правой рукой отбиваю вооруженную руку брюнетки вверх с одновременным захватом запястья, чтобы в следующую секунду провести болевой прием и завладеть пистолетом, а левой ногой наношу удар в живот рыженькой, сбивая ее с ног.
При этом я поворачиваюсь спиной к шоферу, но знаю, что первой его реакцией будет кинуться на помощь своим подружкам. Он так и делает, но я слегка наклоняюсь вперед и встречаю его правым каблуком (хорошо, что, выходя из своей квартиры, я предусмотрительно обулся в ботинки!). Федор — если это его настоящее имя — внезапно вспоминает, что у него на фасаде есть кое-какие болевые точки и, зажав самую болезненную из них — ту, что находится между ног, — со стоном скрючивается в позе, неудобной для продолжения боевых действий…
Итого на ногах остаемся только мы с брюнеткой. Картина впечатляющая, если взглянуть со стороны: рослый мужик избивает слабую женщину, да еще и врача «Скорой помощи»!
Однако это только видимость. Рита оказывается опытным бойцом. Она не пытается удержать оружие, как это сделали бы на ее месте многие другие, — и пистолет падает нам под ноги. Зато длинным пальцем свободной руки она едва не лишает меня одного глаза. А когда я, увернувшись, выпускаю ее руку, с размаху бьет мне голеностопом под колени, и я впечатываюсь спиной в асфальт…
Стоп-кадр: победно распрямляющаяся брюнетка… рыженькая Лена, уже оправившаяся от моего удара настолько, что тянется за отлетевшим в сторону пистолетом… водитель, все еще кривящийся от боли, но уже способный принять вертикальное положение… все трое находятся в вершинах незримого треугольника, а я — в точке, где обычно пересекаются биссектрисы…
Ну вот и все. Настал и мой черед переселиться вслед за Ригертом в страну мертвых. Сейчас они изрешетят меня с трех сторон, а я даже не успею сказать им пару ласковых на прощание…
Однако Рита внезапно обмякает и падает навзничь, извергая из груди фонтанчик темной жидкости.
И выстрел звучит не так, как я ожидал. Никакого чмоканья или лопания шарика. Нормальный, полнозвучный грохот отражается эхом от стен домов, окружающих двор со всех сторон, и я на секунду глохну от этого подобия грома среди ясного неба.
Выстрел повторяется снова и снова, и становится ясно, что это стреляют не мой противники, а человек, лежащий в нескольких метрах от нас. Правда, пистолет пляшет в его руке, и пули с визгом отражаются от асфальта в ночное небо.
Я перекатываюсь, чтобы оказаться поближе к пистолету брюнетки.
Рыжая Лена и водитель, видимо, решают не рисковать. Они запрыгивают в машину — девушка через заднюю дверь фургона, а Федор — на водительское место, и «Скорая» на бешеной скорости устремляется' к выезду со двора…
Пистолет из рук Ригерта выпадает, и сразу становится тихо.
Я целюсь в удаляющуюся амбуланцию, но она несется зигзагами, и шансов попасть в нее немного.
Когда «Скорая» скрывается из виду, с противоположной стороны дома слышится топот множества ног, и ко мне подбегают запыхавшиеся обезовцы из «группы поддержки». Я отправляю их в погоню. Двое пробуют остаться со мной («На всякий случай, Владлен
Алексеевич: вдруг они сделают круг и вернутся?»), но я гоню их вместе со всеми.
Мне сейчас не нужны свидетели. Ригерт мертв, я это чувствую, и мне надо во что бы то ни стало успеть вернуть его с того света до того, как сюда сбегутся люди.
И не только его одного.
— Ну, ты готов? — осведомляется Слегин. Лицо у него серое, как бетонная плита. Волнуется…
Я пожимаю плечами:
— Я-то — да… А ты? Ты уверен, что нам надо действовать именно так?..
— А почему бы и нет? — дергает щекой он. — Слушай, Лен, я хочу, чтобы ты уяснил одну вещь… Наступил момент, которого мы все так долго ждали. Мы заплатили за него многими жизнями. Впервые за последние полгода хоть один гад попал нам в руки, и мы просто обязаны вытянуть из него информацию о его боссе. А я не сомневаюсь, что к тебе его отправлял сам Дюпон…
— Почему ты говоришь — он? В момент нашей встречи мне показалось, что это была тетка. Причем довольно смазливая…
— Именно это и имел в виду Козьма Прутков, когда изрек: «Если на клетке с буйволом написано „слон“…», — усмехается Слегин. — Представляешь, как мы все обалдели в морге, когда сняли с этой красотки ее одеяния… Мужик! Самый натуральный мужик, со всеми полагающимися ему причиндалами. Все остальное — грим, парик, пластические операции, хирургическая корректировка голосовых связок плюс актерское мастерство… И еще — врожденный педерастизм!..
— Может, он просто трансвестит? — предполагаю я.
— Да по мне — хоть инопланетянин! — шипит сердито Слегин. — Главное — развязать ему язык!.. — Он смотрит на часы. — Ну все, пошли… Сейчас его привезут.
Мы выходим из кабинета и идем к лифту.
Слегин решил проводить «допрос мертвеца», как он окрестил предстоящее мероприятие, в подвале Управления. В лучших традициях фильмов о Второй мировой войне. Помнится, гестаповцы тоже допрашивали пленных партизан непременно ночью и непременно в мрачном подвале…
К допросу по понятным причинам мой друг привлек только меня и Ригерта. «Узкий круг ограниченных лиц», — как он любит говаривать…
И он не хочет откладывать допрос на потом. Словно мертвец может сбежать…
— Удалось выяснить, кто она… кто он такой? — спрашиваю я.
— Пока нет, — морщится он. — Времени не было… Успели только пройтись по фотоархивам да сверили пальчики с дактилотекой. Пусто. Либо он раньше ни в чем противозаконном не был замешан, либо такой же «возвращенец с того света», как большинство из Снайперов, и подох давным-давно. А ты сам знаешь, как работают наши бюрократы: не успеют еще закопать очередного покойника, а они уже вычеркивают его из всех списков и все материалы регистрационного дела отправляют пылиться в архив, где сам черт ногу сломит… Так что, надеюсь, что он сам сейчас нам скажет, кто он и откуда… И не только это.
Он достает из кармана коммуникатор и на ходу начинает набирать короткий номер.
— Не звони, — говорю я, догадавшись, кому он звонит. — Они уже прибыли.
— Откуда ты?.. — начинает он и осекается. — А, понятно… Ты ж теперь, как ищейка, за версту чуешь трупы…