– С моей памятью в Академии наук работать, а не в поганом секс-шопе.
– Вот и отлично. Возьми такси, быстрее будет. Я потом рассчитаюсь.
– Меня таксисты бесплатно возят. За одну только улыбку.
– Счастливая… А мне за улыбку приходилось и в морду получать.
К тому времени, когда Валя-Эргида прибыла в район, не совсем справедливо называемый Сучьим полем (кобели тут тоже встречались), Цимбаларь уже нашёл место, где дней десять назад стоял «Мерседес» Гобашвили, ныне отправленный на свалку. Здесь и асфальт не зиял ямами, и чугунная ограда бульвара имела довольно широкой проём, и кафе «Волна» просматривалось как на ладони.
Ясное дело, что по прошествии такого времени искать какие-либо улики бесполезно. Даже кровь давно слизали бродячие собаки. Приходилось надеяться, что насильственная смерть оставляет следы не только в реальном пространстве, но и на его таинственной изнанке, к созерцанию которого допущены лишь немногие избранные.
– Ну рассказывай, голубок, зачем ты меня сюда позвал? – спросила Валя-Эргида, возвращая Цимбаларю мобильник, смеха ради разрисованный губной помадой.
– Сама слышала, что здесь недавно погиб человек. – Цимбаларь для убедительности даже каблуком по асфальту пристукнул.
– Тот самый, из-за которого вы занялись Гобашвили?
– Совершенно верно.
– Да-а-аа, – Валя-Эргида оглянулась по сторонам. – Не очень подходящее местечко для того, чтобы потерять голову.
– Местечко дрянь, – согласился Цимбаларь, – но голова уж больно важная.
– А пусть те, кто её не уберёг, и отвечают.
– Боюсь, как бы нам всем за это не пришлось отвечать… Ты скажи, можно ли с помощью сверхъестественных способностей восстановить ход событий, предшествовавших смерти?
– Можно, наверное, но это не по моей части. Тут требуется огромная воля, умение сосредотачиваться и вообще совсем другое сознание, – она покрутила растопыренными пальцами возле своей головы. – Сам знаешь, есть спортсмены, и есть физкультурники. Я – физкультурница. Стремлюсь не к высоким результатам, а к собственному удовольствию.
– Огорчила ты меня, – сказал Цимбаларь.
– Да не хмурься так! – Валя-Эргида толкнула его плечом. – У тебя же есть подробный рассказ Гобашвили. Могу гарантировать, что он не врал.
– А проследить путь покойника возможно? Откуда он сюда пришел? Что делал раньше?
– Не обижайся, но я за это не возьмусь. Физкультурница может принимать красивые позы, но выше головы не прыгнет.
– Взгляни на эти часы, – Цимбаларь протянул девушке «Ролекс», переживший уже двух хозяев. – Они ничего не подсказывают тебе?
– Страшненькая вещица, – она взвесила часы на ладони. – От неё так и разит смертью. Один ужас накладывается на другой, и понять что-либо почти невозможно. Это как паника в курятнике… Впрочем, могу сказать, что первый владелец часов пережил большой испуг. У него было на это время. А второй умер почти мгновенно… Пуля попала ему в сердце? – в голосе девушки появились вопросительные интонации.
– Кажется… – Цимбаларь вспомнил, что один из прокурорских работников обронил сегодня фразу, смысл которой заключался в том, что бандитов погубила мгновенная смерть водителя, в отличие от сообщников пренебрегшего бронежилетом. – Но ты глубже давай, глубже.
– То же самое через часок услышишь и ты. – Валя-Эргида подмигнула ему и сразу посерьёзнела. – Похоже, твой безголовый отзывается. – Она прижала часы к щеке. – Как же он сильно испугался тогда… Но не смерти. Совсем не смерти… А за мгновение до конца он вдруг вспомнил своего папашу.
– Случайно не Гобашвили? – ужаснулся Цимбаларь.
– Нет. Лысенького дяденьку с бородкой, который покоится в прозрачном гробу, сложив на груди лапки.
– Так ведь это же Ленин! – Цимбаларь в сердцах чуть не сплюнул. – Вождь мирового пролетариата. Ты что, в Мавзолее никогда не была?
– Никогда, – она нервно рассмеялась.
– И больше покойнику ничего не привиделось?
– Ничего. Мавзолей ему всё застил.
– Ладно, спасибо и на этом… – Цимбаларь за несколько секунд до этого испытывавший краткое чувство падения в бездну, стал торопливо раскланиваться.
– А пообщаться? – капризно надув губки, девушка взяла его под руку. – У меня и кроме лотоса есть на что полюбоваться.
– Я как-то, знаешь, не готов. – Цимбаларь был словно сам не свой. – И потом, представляешь, что будет, коли у нас появится ребеночек. Мент-чародей! Это, наверное, покруче, чем грядущий антихрист.
– Ну, как хочешь, – она резко отстранилась. – Прощай. Хотя я уверена, что мы ещё встретимся.
– Почему-то и я уверен в этом, – как бы помимо своей воли кивнул Цимбаларь.
Если не считать задержания Гобы, итоги дня выглядели безрадостно.
Иностранцы – по крайней мере, те, которые зарегистрировались в своих посольствах и консульствах, – пропадать пока что не собирались. Мусорные контейнеры ежели и горели, то пожарные подобной информацией не располагали.
Трусы и носки, имевшиеся на трупе, были произведены на текстильных предприятиях Юго-Восточной Азии и предназначались для реализации как в странах Евросоюза, так и в Северной Америке.
Продукция фирмы «Ролекс» поставлялась в Россию небольшими партиями, но, кроме того, существовало ещё множество каналов контрабанды, так что связать номер часов с фамилией покупателя было практически невозможно.
Общее мрачное впечатление скрасил лишь звонок Вани Коршуна. Малыш был удачлив и уловист, словно горностай. Можно себе представить, каких успехов он мог бы добиться, если бы не достойная сожаления вражда с многочисленным и неистребимым кошачьим племенем.
Короче говоря, Ване удалось выяснить, что мужчину, по приметам схожего с Голиафом, в конце апреля действительно видели на бульваре, примыкающем к Сучьему полю. Сидя на лавочке, он беседовал со стариком, которому, по словам очевидцев, было «лет сто». Потом оба собеседника резко вскочили и, не подав друг другу руки, разошлись в разные стороны. Дальнейший путь Голиафа никто проследить не удосужился и, как позже выяснилось, он завершился едва ли не в объятиях Сергея Гобашвили.
Что касается примет старика, то они остались тайной за семью печатями. Так уж повелось у нас, что люди, считающие себя хозяевами жизни, привыкли отводить взор от своих сирых и убогих собратьев. Да и само время не располагало к созерцанию – за ночь пустых бутылок подвалило, словно грибов после тёплого дождика, а грибы, как известно, перестаивать не должны.
– А если мне по этим свидетелям самому пройтись? – поинтересовался Цимбаларь, ещё не привыкший к исповедуемым Ваней принципам полной самостоятельности. – Вдруг они ещё что-нибудь вспомнят.
– Скорее всего, они забудут даже то, о чём говорили прежде, – ответил Ваня. – Надо принимать во внимание психологию людей, с которыми я имею дело. Сыскарь, вынюхивающий невесть что, для них враг, причём на уровне подсознания, а маленький мальчик, со слезами на глазах разыскивающий пропавшего отца, – божья пташка. От него ничего скрывать не станут. Ещё и конфеткой угостят на прощание.