– С Витьки станется…
– Разве Чалый в ту пору находился в Чарусе?
– Не в самой Чарусе, а на заимке, верстах в десяти отсель. Немногие про то знали… При желании мог ночью наведаться, а утром уйти. Следы-то потом пурга замела…
– Эта, как вы выразились, сударушка, судя по всему, зовётся Зинаидой Почечуевой, – Цимбаларь вновь прибег к помощи ноутбука. – И похоже, что её даже не допрашивали.
– Допрашивали, – буркнул староста. – Тогда всю деревню подряд допрашивали. Только не на всех бумаги составляли.
– Ваше сообщение, безусловно, представляет интерес для следствия, – задумчиво произнёс Цимбаларь. – Но в сложившейся ситуации оно труднодоказуемо. Если конфликт между Черенковым и Чалым действительно имел место, то оба его участника мертвы.
– Вот я и говорю, что это дело незачем опять ворошить… Было и быльём поросло.
– Допустим, вы правы. Дела Черенкова лучше не касаться. Но за последние десять лет таких дел скопилось чересчур много, – сказал Цимбаларь, вглядываясь в экран ноутбука. – Как, например, гражданин Опёнкин, имевший примерно вашу комплекцию, сумел провалиться в полынью размером семьдесят на семьдесят сантиметров? Причём не снимая тулупа… Или зачем было гражданке Сапуновой лезть в чан с крутым кипятком, где она обварилась до смерти? Неужто в Чарусе нет ни одной приличной баньки, как в других деревнях? И подобных примеров предостаточно!
– Сапунова со всеми соседями перегрызлась, потому и мылась в домашних условиях, – сообщил староста. – А в том, что воду перегрела, сама виновата… Опёнкин, говорят, часы в прорубь уронил. Вот и рванул за ними. В спешке поскользнулся.
– Простите за грубость, но ваши доводы похожи на детский лепет, – возразил Цимбаларь. – Есть статистика смертности по области, в которой Чаруса занимает совершенно особое место. Неужели все эти бесконечные убийства, самоубийства и несчастные случаи не беспокоят вас самих?
– Как вам сказать… – староста задумался. – Если все происшествия собрать в кучу, то картина, конечно, получается неприглядная. Но если пару раз в году кто-то утопнет или на медведя-шатуна нарвётся, то в этом вроде бы ничего особенного нет. Жисть у нас такая суровая.
– Разве в соседней Бадере или, скажем, в Якше жизнь менее суровая? А там, как правило, люди умирают только естественной смертью.
– Озадачили вы меня, – староста почесал голову. – Даже не знаю, что ответить.
– К тому же массовые психозы, которыми Чаруса прославилась чуть ли не на весь свет! – Термин «паранойя» Цимбаларь сознательно опустил. – Это уже что-то из ряда вон выходящее.
– Насчёт психозов вам кто-то наврал, – оживился староста. – Бывают, вестимо, отдельные случаи. Но это или по большим праздникам, когда все сплошь перепьются, или в церкви, после поста, когда у прихожан телесные силы ослабевают.
– Я говорю не об отдельных случаях, а о массовых психозах, сопровождаемых видениями… Мас-со-вых!
– У вас самих, как я погляжу, психоз начинается, – староста тоже повысил голос. – А за своих земляков я вот что скажу. Здесь люди испокон веков обществом живут, и каждый от каждого чем-то зависит. Мы хоть и не одна семья, но и не сплошное сиротство, как у вас в городе. Стоит только одному человеку в истерику впасть, как сто других, у которых душевные силы на пределе, его примеру последуют. Это как паника на фронте.
– Вы тоже воевали? – Цимбаларь уже понял, что перегнул палку.
– Под Кёнигсбергом успел отметиться, – скромно ответил староста.
– Извините меня за резкость… Нервы на службе расшатались.
Цимбаларь, только что собиравшийся выяснить, причастен ли к пресловутым параноидальным эксцессам сам староста, решил с этим вопросом повременить и вернулся к прежней теме.
– Заимку, где жил Чалый, кто-нибудь осматривал?
– Не довелось. Она спустя неделю сгорела. А сам Чалый, никому не сказавшись, на лыжах в райцентр ушёл.
– Разве такое возможно? – вспомнив тяготы своего пути, удивился Цимбаларь.
– Это смотря для кого. Я в молодости, бывало, лосей загонял, – староста гордо расправил плечи. – Становился на лыжи и преследовал сохатого несколько суток кряду. Мне-то ничего, а он ноги о снежный наст изрежет и ложится без сил. Остаётся только добить… Это всё сказки, что лось выносливый. На самом деле он выдыхается раньше, чем корова. Это же лесной бухарь! Поганки жрёт, мухоморы… Знаете, почему лоси возле шоссейных дорог держатся? Чтобы бензиновые пары нюхать. Они от них балдеют, как мы от водки.
– Хотите сказать, что Виктор Чалый был вам под стать?
– Вроде того. К охоте он пристрастие имел и лес понимал. С ним даже егерь Хренов одно время якшался. Наверное, браконьерствовали на пару.
– Это тот самый егерь, которого собственные собаки разорвали? – уточнил Цимбаларь.
– Ну да, – с некоторым смущением ответил староста. – Должно быть, их бешеный волк прежде покусал. А иначе как этот случай истолковать?
– Вот видите, вам опять приходится притягивать объяснения за уши, – заметил Цимбаларь.
– Как же вы сами подобные казусы объясняете? – Староста испытующе прищурился.
– Пока никак. Но полагаю, что все эти трагические происшествия имеют общую подоплёку.
– Уж не о сатане ли вы говорите? – Староста покосился на икону, но от крестного знамения на сей раз воздержался.
– Нет, так высоко я не замахиваюсь, – Цимбаларь невольно улыбнулся. – Мистика здесь ни при чём. Ответ кроется в самых прозаических вещах. Возможно, это какие-то редкие микроэлементы, содержащиеся в питьевой воде. Или укусы неизвестных науке насекомых…
– Знаете, что я вам скажу, – староста придвинулся к Цимбаларю поближе. – Что-то похожее мне и покойный Матвей Матвеевич толковал. Дескать, в окрестностях Чарусы завелась неведомая порча, которая людей с пути истинного сбивает. Вот бедняга и поплатился за свои слова… А допрежь того участковым у нас был Илья Яковлевич Докука, майор, как и вы. Двадцать лет в Чарусе прослужил и ничего странного не замечал. Тоска тут у вас зелёная, говорил.
– Где же он сейчас?
– Вышел на пенсию и к дочке в Крым уехал.
– Вместе с семьёй?
– Детей ему бог не дал. А обе жены здесь похоронены.
– Что же с ними случилось?
– Первую, которая на ферме зоотехником работала, племенной бык забодал. А вторая, когда примус заправляла, случайно облилась керосином и сгорела, – как ни в чём не бывало объяснил староста.
– И после этого майор Докука по-прежнему не замечал никаких странностей, – с сарказмом произнёс Цимбаларь. – Я бы хотел взглянуть на могилы его жён. Где находится ваше кладбище?
– Да недалече, за речкой. Только его сейчас так замело, что и верхушек крестов не видно.
– В этом году, значит, никого не хоронили?