– Пойми, Фомич, на данный момент прокуратура – наш оппонент. Они ищут улики, выгодные обвинению. Мы, напротив, работаем на защиту. А уж суд потом раздаст всем сестрам по серьгам.
Начальник охраны осмелился побеспокоить Обухова в самый разгар совещания, что само по себе было случаем беспрецедентным.
– Даже и не знаю, как сказать, – произнес он крайне озабоченным тоном. – Наша новенькая только что отличилась.
– В каком смысле?
– Перебросила через забор какой-то предмет. Околачивавшийся на улице пацан подхватил его и сразу задал стрекача. Похоже на сговор.
– А твои люди чем занимались? Ушами хлопали?
– Нет, сработали как полагается. Новенькую сразу задержали и за пацаном устроили погоню. Но тот словно в воду канул.
– Подожди, я сейчас приду.
Извинившись перед адвокатом, который битый час пытался утрясти вопрос о своём гонораре, Обухов направился в караулку, расположенную рядом с парадным входом. По пути он, естественно, заправился «Мартелем», который с некоторых пор заменял ему как успокоительные, так и возбуждающие средства.
Людочка сидела на деревянной скамье, предназначенной для проштрафившихся особ, и перебирала пальчиками рельефные узоры своего креста. На столе кучкой лежали вещи, обнаруженные в её карманах.
– Плохо начинаешь, Людмила Савельевна, – с лицемерным сочувствием произнёс Обухов. – Тебя предупреждали, что контакты с посторонними лицами запрещены?
– Предупреждали, – спокойно ответила Людочка.
– Что ты бросила через забор?
– Шоколадку.
– Кому?
– Бездомному мальчишке. Не переношу вида голодных детей.
– С чего ты взяла, что он бездомный?
– Если бы вы сами его видели, то не спрашивали бы.
Обухов вопросительно глянул на охранников, с понурым видом ожидавших взбучки, и те подтвердили:
– Шкет был зачуханный, тут базара нет… Только не шоколадку она ему бросила, а что-то другое. Размером примерно с коробку спичек.
– А ну вышли все! – приказал Обухов и, когда его приказание было поспешно выполнено, уже совсем другим тоном произнёс: – Тебе, Людмила Савельевна, лучше сразу во всём признаться. Зачем такую красоту зря портить. Отвечай, кто прислал тебя? И с кем ты здесь сотрудничаешь?
– Сюда меня прислало хорошо вам известное агентство «Статус». – Людочка по-прежнему не выказывала и тени страха. – А сотрудничала я исключительно с вашим дворником Егором Денисовичем.
– Нет, милая, меня на мякине не проведёшь. – Подойдя к Людочке вплотную, Обухов дыхнул на неё забойной смесью коньячного перегара и верблюжьего снадобья. – И крестом своим не прикрывайся. Мне эти поповские цацки до одного места. Я, между прочим, действую не по своей воле, а под влиянием злого духа. Поэтому мне даже уголовный кодекс побоку. Сейчас изнасилую тебя, и никто об этом не узнает. А если и узнает, то пусть попробует доказать умысел.
– Сомневаюсь, что злой дух поимеет удовольствие, изнасиловав меня, – возразила Людочка.
– Зато я поимею! Злой дух – это только отмашка. Его присутствием я пугаю всех птичек, попавших в мои сети… Покорись, несчастная! – громоподобным голосом взревел Обухов.
Девушка отодвинулась в сторону, но он рванул её за юбку – да так сильно, что ткань разлетелась по шву. Людочка осталась в нижнем белье, имевшем отнюдь не монашеский вид. Это ещё больше распалило Обухова.
– Вот так инокиня! – с глумливым хохотом воскликнул он. – А колготки носишь французские, за сто баксов. Да и наплевать! Праведница ты или блудница, но сейчас испытаешь все муки ада.
Обухов, уверенный в своём физическом превосходстве, навалился на Людочку, однако в ответ получил удар крестом по лбу, породивший такой столб искр, словно бы джинн по прозвищу «Пламя геенны» покинул наконец свое телесное обиталище.
Что касается самого Обухова, то он мешком осел на пол, временно утратив интерес и к девушкам, и к дорогим коньякам, и к чужим деньгам.
Людочка, разглядывая крест, курившийся лёгким дымком, с огорчением молвила:
– Накрылся аккумулятор! Теперь никуда больше не позвонишь. Ещё хорошо, что успела послать сигнал тревоги.
Цимбаларь, удручённый перспективой потерять впустую целый месяц, от нечего делать перебирал чёт– ки, которых было ровным счётом девяносто девять – по числу имён аллаха. Внезапно один из камушков сверкнул. Это означало, что Людочке Лопаткиной срочно требуется помощь.
Тщательно подготовленную операцию можно было считать проваленной, но какое это имело значение в сравнении с жизнью и здоровьем напарницы!
Штурмовать оконные решётки или двери смысла не имело – в их прочности Цимбаларь уже успел убедиться. Поэтому он ограничился тем, что звонком вызвал охранника, дежурившего поблизости.
– Чего изволите? – тоном трактирной шестёрки осведомился тот.
– Молиться пора.
– Как же пора, если до положенного времени ещё целый час, – возразил охранник. – Вы ведь всегда в полдень молитесь.
– Не смей меня учить, неверный! – прикрикнул на него Цимбаларь. – Это в прошлом месяце полагалось молиться в полдень. А в наступившем месяце молятся за час до полудня.
– Так ведь месяц и вчера и сегодня – один. Сентябрь.
– У вас, гяуров, один. А у правоверных мусульман сегодня наступил новый – мухаррем. Выводи меня на молитву!
Охранник глянул на часы и решил, что препираться из-за каких-то пятидесяти минут не имеет смысла. Ведь дуракам и чучмекам, как известно, закон не писан.
Вызвав на помощь сослуживца, охранник открыл дверь комнаты, в которой на правах почётного пленника содержался Цимбаларь. Конечно, с его стороны это было большой, можно даже сказать, трагической ошибкой.
По наблюдениям Цимбаларя, охранник имел хорошую выучку, отменную реакцию и мог предугадать нападение даже по взгляду. Поэтому махаться с ним в стиле Ван-Дамма или Чака Норриса он не собирался, зато заранее вооружился фаянсовой крышкой от смывного бачка, завернутой в молитвенный коврик.
Подгадав момент, когда охранник повернётся к нему спиной, Цимбаларь пустил в ход свою импровизированную дубину, целя чуть повыше уха. Краткого беспамятства хватило на то, чтобы связать охранника его же собственным брючным ремнем. Вместо кляпа сгодился носок.
А тут как снег на голову свалился другой охранник, чьё появление ожидалось только через две-три минуты. Пришлось действовать по наитию, полагаясь главным образом на фактор внезапности.
Против нового врага Цимбаларь применил весьма популярный в приблатнённой среде приём, на всем постсоветском пространстве от Одессы до Магадана носивший название «бычок». Проще говоря, своим лбом он проверил прочность лицевых костей охранника. Кости выдержали, но серое вещество, скрывавшееся за ними, дало минутный сбой. Вся эта минута ушла на возню с чужим ремнём и чужими носками.