Чарли сначала ужасно обрадовалась и почти сразу разозлилась: тела пострадавших, лежавшие до этого в неподвижности как попало вперемешку с лавочками, после призыва зашевелились и стали издавать по отношению друг к другу вполне членораздельные, хотя и не вполне дружелюбные, звукосочетания: им также явно не терпелось выбраться на волю из бардака и тьмы. Чарли, утешаясь радостной мыслью, что Ник жив, здоров и весел, полезла на его голос по чьим-то ногам, рукам и туловищам, провоцируя то и дело среди печальных руин взрывы замысловатых речевых оборотов, что тоже радовало: не все невинные жизни унесла авария, далеко не все. В конце концов Чарли достигла хвостовой части вагона, где преодолела последнее. препятствие — вставшую боком скамью, выбралась наружу через покореженное окно, встала на ноги и огляделась. Вот и все, что она успела сделать перед тем, как ее обхватила поперек туловища крепкая рука, а другая рука в кожаной перчатке прикрыла ей всю нижнюю половину лица, где, как известно, находится рот. Ник стоял напротив, также схваченный, с зажатым перчаткой ртом — его держал человек в форме, должно быть, полицейский, с лицом, закрытым до половины черной маской.
Трамвай лежал у самого тротуара — похоже, он слетел на полном ходу с рельсов, вокруг стояло несколько флаеров угольно-черного цвета — патрульных?.. — и люди в масках, а чуть поодаль толпился народ — обычные на первый взгляд зеваки, но после второго, более внимательного взгляда Чарли старалась больше на них не смотреть: такими пристальными были их глаза, так нервно вздрагивали руки, так жадно раздувались ноздри и шеи так и тянулись в сторону «живых». Пожалуй, было даже к лучшему, что пострадавших в автокатастрофе сразу хватала полиция, иначе их неминуемо разорвали бы на молекулы, в полном соответствии с предсказаниями Кукола. Другое тревожило Чарли: здешняя полиция, насколько она понимала, должна была полностью состоять из вампиров. От растерзания спасли — это хорошо. Теперь, может быть, повезут в участок. А там?.. Сорвут слуги закона свои намордники, отстегнут колпачки с табельных клыков, и…
Из трамвая тем временем выбрался помятый мужчина средних лет. Этот был также моментально схвачен, затрепыхался было, но как-то внезапно утих и даже расслабился. Глядя поверх закрывающей рот перчатки на внезапно обмякшее тело мужчины средних лет, Чарли поздравила себя с тем, что «при задержании» не стала оказывать сопротивления. Дальше все шло красиво и отработанно, как по нотам: пострадавшие лезли один за другим, их хватали, слишком нервозных мгновенно успокаивали, однако не торопились оттаскивать тела с места трагедии и запихивать в машины, а оставляли тут же, поддерживая и выстраивая полукругом. Операция производилась быстро, четко, в полном молчании. Искренне посочувствовав очередной жертве полицейского произвола, Чарли переключила внимание на ближайший из флаеров, окруживших место аварии.
Машина вряд ли была полицейской: длинная обтекаемая капля, матово-черная, словно не имеющая ни дверей, ни окон, стильная и наверняка безумно дорогая тачка. Здесь не хватало Ларри, который мигом определил бы не только название машины, но и ее точную цену. Еще не все пострадавшие покинули опрокинутый трамвай, когда каплю пересекли две поперечные трещины, салон открылся, и оттуда на улицу ступил гражданин: весь в черном, без маски, с очень бледным лицом. И без того взволнованные зрители, толпившиеся поодаль, пришли в еще большее возбуждение; вообще-то они тоже выглядели достаточно бледными, но какими-то серо-бледными, а у этого лицо было таким белым, что казалось светящимся. Подойдя стремительным шагом человека, у которого времени в обрез, он остановился перед упавшим вагончиком, откуда в данный момент выбирался с кряхтением очередной пассажир — похоже было на то, что бедняга застрял. Окружающие замерли, не сводя глаз с новой персоны, словно в оцепенении или под гипнозом. Чарли, не имевшая ни малейшего представления о том, кто перед ними, впервые увидела воочию ореол силы — не просто физической, а куда более могущественной, — той истинной силы, что неотделима от реальной власти.
Не удостоив застрявшего даже беглым взглядом, человек пробежал глазами по пленникам и ткнул пальцем в сторону Чарли — не то чтобы небрежно, а словно наскоро. Все. После чего, так и не произнеся ни слова, развернулся и быстро пошел назад к своей машине. Чарли потащили следом за ним, продолжая зачем-то зажимать рот. Она хотела обернуться, крикнуть — все бесполезно, ее почти несли, перехватив за талию, жесткая перчатка царапала губы и нос, было невозможно вздохнуть, попыталась тормозить ногами, брыкаться — без толку, ноги едва касались носками асфальта, удары не достигали цели. Ее уводили от Ника. Она не могла этого допустить и имела при этом возможность освободиться практически мгновенно, но не хотела использовать хлитс сейчас, когда человек — или вампир — был к ней так близко. Да, он ее тащил, но не угрожал при этом ее жизни, по крайней мере пока. Она хорошо помнила полицейского с отрубленной рукой — единственного из людей, кого она изуродовала, сама того не желая, просто призвав хлитс на помощь в похожей ситуации, в таком же стремлении вырваться из чужих рук на свободу. Она решила подождать ровно до тех пор, пока ее отпустят, а тогда уже браться за хлитс и действовать, как подскажет случай.
Однако случай, как ему порой бывает свойственно, распланировал все по-своему: уличная толпа пришла к тому времени в неописуемое волнение, страсти накалились, глаза горели, местами посверкивали клыки. Пока Чарли тащили, кто-то из первых рядов не выдержал и бросился вперед в попытке прорваться к живым сквозь не слишком-то сомкнутые ряды охраны. Его тут же перехватили, но его примеру последовали многие. Чарли как раз запихивали в машину, когда у места аварии вспыхнула потасовка. Она уже собиралась выхватить хлитс и, наведя страху на окружающих, проложить себе дорогу к Нику, как вдруг за спиной у ее охранника что-то полыхнуло веселым синим пламенем. Он обернулся, в этот момент маленькое тело проскользнуло мимо и сигануло в машину под ноги Чарли. В следующий миг салон закрылся, флаер резко взял с места, сразу оставив закипающий сыр-бор где-то позади и далеко внизу.
Чарли первым делом помогла усесться Нику, чье внезапное появление стало для нее большим подарком: вряд ли стоило надеяться, что прокладывание к нему дороги с помощью хлитса в такой сумятице обойдется без жертв. Усадив Ника, она с независимым видом оглядела салон, напоминавший продолговатую уютную комнатку с приглушенным светом. Напротив в удобных креслах расположились двое, именно напротив, то есть лицами к пассажирам, или, скорее, к пленникам. Мужчина, чей возраст Чарли затруднилась бы определить из-за его чрезмерной бледности, быть может, скрадывавшей морщины, разве что по волосам: в коротких темных прядях поблескивала седина, но седина ведь не обязательно свидетельствует о возрасте. И женщина — белокурая, в легком струящемся платье, изящная чуть не до прозрачности, вся эталон пластичной аристократической узости, граничащей с совершенством. Ее глаза — большие и очень светлые, словно бы немного размытые, были устремлены на Чарли. Потом она повернулась к спутнику и заговорила чуть нараспев, с заметным раздражением:
— Зачем ты ее взял, Дим? Что с нее толку? Гугу живые девки сейчас не нужны, Валентин просил у тебя мужчину, а я…
Бледный господин оборвал капризную красавицу одним коротким словом: