— Значит, вашего лорда зовут Ангот, — проговорил Андрей. — Но откуда такая самоуверенность? Ведь Проводник еще не найден.
— Нет, не найден. Но ведь я был прав, предположив, что Проводником является «Севанский палач». Не так ли? — Антуан приблизился к дыбе вплотную и зашептал Андрею на самое ухо: — Только скажи мне, где она. Просто скажи. Ведьмы нет в Убежище, я уверен в этом, иначе ты не покинул бы его. И из города ей самой не выбраться. Слишком уж серьезны ее ранения, если, конечно, адвокатишка наш ничего не напутал со страху. Так куда ты спрятал Дайлану, Андрей? Скажи мне, где сейчас «Севанский палач», и обретешь свободу. Скажи немедленно.
— У-у-у, как страшно. Иначе что? Убьешь меня? — поинтересовался Андрей.
Антуан отстранился от пленника, словно от внезапно вспыхнувшего пламени. В глазах сверкнул безумный гнев, рот скривился в уродливом оскале. Прошипев сквозь плотно сжатые зубы что-то неразборчивое, колдун вскинул вверх правую руку, направляя раскрытую ладонь на грудь Андрея. В ту же секунду могучая сила вдавила пленника в дыбу. Затрещали ребра. К уже начавшим было срастаться трещинам прибавилась пара новых. Неудачно повернувшийся осколок кости грубо проткнул легкое, заставляя пленника закашляться кровью. Стальные шипы, до этого приносившие своим наличием лишь легкий дискомфорт, теперь безжалостно впились в кожу несчастного, пронзая ее в десятке мест. Андрей понял, что не может больше дышать. Легкие были сдавлены и постепенно наполнялись кровью. Боль захлестнула сознание, и он уже не был способен контролировать ее. Перед глазами поплыл кровавый туман.
Миг — и давление ослабло. Древний не хотел убивать пленника. Пока не хотел. У него были другие планы.
— Не надо шутить со мной, щенок, — проговорил он, медленно отводя руку. Жест от начала до конца был показным. Колдуны уровня Антуана оперировали силой в чистом виде, не применяя вспомогательных пасов. Или же это была привычка, выработанная веками. — Ты всегда боялся боли. Боишься ее и сейчас. Если потребуется, твои мучения будут вечными.
— И я верю, что ты сдержишь обещание, — обреченно кивнул Андрей.
Он не просто боялся боли. Он боялся ее панически. Но что-то мешало ему сейчас ответить на столь несложный вопрос Древнего. Это «что-то» заставляло его молчать, противясь инстинкту самосохранения, противясь отчаянию, противясь страху перед безысходностью, жгущему его несчастную душу изнутри. Может, быть совесть? Хотя особо совестливым Андрей себя никогда не считал. Просто именно в этом его молчании, наверное, и было главное отличие между ним и стоящим напротив Антуаном. Служитель Тьмы ради спасения своей жизни пошел бы на все.
— Но отвечать все равно не будешь? — правильно понял интонацию в словах Андрея Древний.
В подтверждение его догадки пленник медленно кивнул головой. Говорить было слишком тяжело — изуродованная грудь болела, кровь уже хлюпала в бронхах. Но Андрей пока не тратил силы на восстановление. Они могли ему еще понадобиться. Кто может сказать, что еще придумает отступник.
Антуан поднял было руку, желая наказать непокорного, но в последний момент остановился, передумал и, скомкав уже почти сформированное заклинание, проговорил:
— Нет. Не буду я делать из тебя мученика. Не стоишь ты того.
Андрей вяло улыбнулся, не понимая, куда клонит Древний. Почему вдруг столь странная перемена.
— Посмотри на себя, Андрей, — тем временем заговорил Антуан. — Загляни в себя. Ты ведь одной ногой во Тьме, дарх. Ты нефалим. Прирожденный. И если сошар имеют хоть какое-то родство с людьми, ибо родились смертными, то ты изначально должен воспринимать этих тварей как скот. Да ты и сам это чувствуешь. Вспомни, как ты дрался с моими подис. Почувствуй еще раз, как их жизни вливаются в твою, согревают душу, омолаживают и исцеляют тело. Они созданы, чтобы кормить нас. Так было всегда. Ты это знаешь, я это знаю, даже Творец это знает, ибо это именно его план и его ошибка. Ты высосал их силу до дна, даже глазом не моргнул, когда тебе нужно было спасать свою жизнь. Так почему же теперь ты защищаешь людей, почему так упорно отвергаешь свою Суть, обращенную ко Тьме. Ее не избежать. Она растет в тебе, ты сам прекрасно понимаешь это, но продолжаешь упрямиться. Как глупо! Рано или поздно ты придешь к нам по собственной воле. Так зачем же откладывать? Начни прямо сейчас. Откройся Тьме до конца, прими ее. И тогда через два дня, когда изменятся сами основы существования, когда свет обратится в мрак, а Творец больше не будет иметь власти над своим Творением, ты шагнешь в новый мир не как наш враг, которого нужно непременно уничтожить, а как лорд и властелин, начавший свое восхождение к Сути Асура. На сей раз Андрей ответил. Ответил не задумываясь, хотя совершенно не готовился к ответу. Просто слова сорвались с окровавленных, потрескавшихся губ сами собой:
— Ты такой древний, Древний, — прошептал он. — Но даже ты не смог разглядеть всего. Ты считаешь, что во мне слишком много Тьмы? Ошибаешься, колдун. Во мне просто слишком мало Света.
— А есть ли разница? — посуровел Антуан, уже зная, каким будет ответ пленника. — Есть, — отозвался Андрей. — Тьма не властвует надо мной, как над тобой. Да, во мне мало Света. В моей жизни я совершил немало такого, что рассеивает его. Но я могу все изменить. И Тьма, что так привольно чувствует себя сейчас в моей душе, снова забьется в свой самый дальний угол, где ей самое место.
— Ты не успеешь. Сам понимаешь это. Прекрасно понимаешь, — уверенно проговорил Антуан.
— За два дня — может, и не успею. Но почему ты так уверен, что мы находимся в преддверии Начала Тьмы? Кто тебе сказал эту чушь?
— Есть один человек. — Антуан брезгливо поморщился, показывая свое отношение к смертным. — Именно человек. Кампер. Что не дано дархам, позволено ему. Ты никогда не задумывался — почему? Почему мы, дархи, высшие создания этого мира, никогда не видим грядущего. А эти идиоты камперы, способные лишь на мелкие фокусы и проживающие свои короткие человеческие жизни, постоянно бредят видениями будущего. Время неподвластно никому, даже Творцу. А они видят! Видят то, что не дозволено другим. И совершенно бездарно используют свой талант, гадая в дешевых салонах.
Неизвестно кому, и в какой момент их беседы Антуан подал знак, но внезапно дверь в камеру распахнулась, и в комнату вошли трое. Вернее двое, которые волокли под руки третьего. Первые двое были дархами, опытными, но еще не достигнувшими уровня Древних, а третий — немолодой уже мужчина, практически голый, тело которого походило сейчас на один большой уродливый синяк. Ногти на руках и ногах несчастного отсутствовали, волосы на голове свисали окровавленными клочками, правая нога была по колено обожжена. Глубоко запавшие глаза бедняги устало и бесцельно смотрели по сторонам. Неприятное зрелище. Впрочем, Андрей сейчас наверняка выглядел лишь немногим лучше своего собрата по несчастью. Да и то лишь потому, что тело дарха восстанавливалось значительно быстрее человеческого.
Дабы не держать человека под руки, дархи подтащили его к стене, на которой обнаружились свисающие на коротких цепях кандалы. Защелкнув их на ногах и руках пленника, дархи поклонились Древнему и встали возле двери, так и не проронив ни слова. Человек остался висеть на стене, тяжело дыша и низко опустив голову.