— Хорошая мысль, — сказал Дэйви, доставая бутылку. — Отлично, мам: это пойдет им на пользу. Давай стаканы, Кэйти.
— Стаканов нет, — ответила я неуверенно.
— В кладовке стоят банки из-под варенья. Я их заметил, когда стащил инструменты.
— Веди себя прилично, Дэйви, — укорила его мать. — Не обращай на него внимания, Кэйти. Пойдем, сполоснем чашки из-под чая.
— Минутку, любовь моя, — обратился ко мне Дэйви. — Только не говори мне, что что у тебя нет штопора…
— Ах, ты снова, снова несправедлив ко мне, о Брут. Это единственное, что у меня есть.
Я специально оставила один штопор к приходу Присси. Казалось, что тот должным образом сервированный ланч состоялся очень давно. Я нашла штопор, и пока Дэйви трудился над пробкой, мы с миссис Паскоу спешно мыли чайные чашки. Нам удалось не опуститься до банок из-под варенья, потому что Ларри, все еще прижимая к себе котенка, незаметно возник возле нас с парой высоких изящных стаканов, извлеченных из корзинки для пикников, бывшей у него в машине. Этого вкупе с моим стаканчиком для зубной щетки почти хватило. Одному Дэйви пришлось довольствоваться маленькой баночкой и надеяться, что она чисто вымыта: баночка была из-под рыбного паштета.
Я увидела, как моя мать, оставив всякую надежду, с головой ушла под волну, поднятую радостным щебетанием Ведьмина Угла. Если прежде она и боялась, что соседи из Тодхолла будут на нее смотреть, задрав нос, то теперь ей не стоило беспокоиться. Всем было что. сказать, и все пространно высказывались, причем одновременно. Но вот Дэйви решительно прервал разглагольствования, предложив гостям вина, которое было с удовольствием принято. И тогда Ларри, с чашкой в руке и котенком на плече, как-то добился тишины и, стоя перед гаснущим огнем, приготовился сказать речь.
— Ну, что ж, милые дамы — и ты, Дэйв, — я хотел бы произнести речь. Я все собираюсь сказать… О господи!..
Все затаили дух: это котенок перепрыгнул с плеча Ларри на каминную полку, по дороге вскочив на рамку «Незримого Гостя». Ларри, к полному восхищению всех присутствующих, просто-напросто протянул свою длинную руку, вернул котенка обратно и, прижав его к себе, спокойно вернулся к своей речи.
— Я хотел бы сказать, — продолжал он, — что мы с женой чрезвычайно рады тому приему, который оказал нам Тодхолл. Наша очаровательная дочь встретила нас теплом и любовью, как и все вы сегодня вечером. Для меня лично было огромным удовольствием со всеми вами познакомиться. Уже поздно, и нам с Лилиас скоро пора будет уезжать, но мы еще вернемся сюда, не сомневайтесь. И мы надеемся увидеть всех вас, когда приедем, что мы и планируем сделать. У этого треклятого кота по шестнадцать когтей на каждой лапе. Что ты с ним будешь делать, Кэйти?
— Оставлю себе, конечно.
— Но если ты уедешь с нами завтра утром… — начала моя мать.
— Мы за ним присмотрим, пока Кэйти не вернется, — вмешалась миссис Паскоу. Я заметила, как Лилиас бросила быстрый взгляд сначала на нее, потом на меня, но ничего не сказала.
— Так ты в самом деле оставишь его у себя? — спросила мисс Линси. — Я очень рада. Мне по душе, когда у котят появляется хороший дом. Как ты назовешь его, Кэйти?
Я улыбнулась всем: матери и ее драгоценному «уважаемому джентльмену»; мисс Линси, истинной пророчице, которая предвидела, я знаю, мое будущее; двум другим обитательницам Ведьминого Угла, посылавшим мне улыбки поверх стаканов для пикника; миссис Паскоу, которая знала о моей тайне. И Дэйви. С неожиданным воодушевлением я подняла свой стаканчик для зубной щетки и провозгласила тост:
— Я назову его Джорджем. За Джорджа!
— За Джорджа! — отозвались эхом все остальные, выпив свое вино. Моя мать неопределенно улыбалась и казалась очень счастливой и, хотя я видела, что она устала, красивой как картинка.
Но тут кое-кто заметил ее состояние. Бросив на нее единственный — но долгий и проницательный — взгляд, Ларри взял дело в свои руки. Он отдал мне котенка, а потом каким-то образом, вроде бы и вовсе никого не торопя, выпроводил весь Ведьмин Угол, оживленно прощавшийся со мной и с семейством Паскоу, из кухни и увлек по тропке к автомобилю. Моя мать отстала: она шепталась о чем-то с миссис Паскоу, потом повернулась ко мне пожелать спокойной ночи.
— Тогда до завтра, милая. Разве не чудесно получилось? До завтра.
Еще несколько слов и поцелуй, и мать медленно пошла прочь. Остановившись на полпути к калитке, она обернулась, словно для того, чтобы сохранить в памяти эту картину: ночной сад, призрачно-белая сирень, темный коттедж и мой силуэт в освещенном дверном проеме. Потом она повернулась, и калитка скрипнула, закрываясь за нею.
Пока Ларри усаживал ее в автомобиль, миссис Паскоу сказала:
— Нам тоже надо ехать. Фургон им мешает. Дэйви, поди отгони его.
Потом она обратилась ко мне:
— Помнишь, ты письмо мне дала отправить?
— Да.
— Я принесла его обратно, оно в сумке. Я подумала, что если ты собираешься в Стратбег, то, верно, сама поговоришь с леди Брэндон, когда приедешь туда? Она позвонила как раз перед нашим уходом сказать мне, что им предлагают продать Розовый коттедж.
— Да? — вступил Дэйви. — Они собираются принять это предложение?
— А тебе-то какое до этого дело? — отмахнулась его мать. — Иди отгони фургон, Дэйви. Ларри уже развернулся.
— Предложение насчет Розового коттеджа? — я поразилась силе собственного разочарования. Казалось, совсем недавно невод моей надежды ушел в глубину…
— Но она ведь не станет его продавать, не сказав нам? Леди Брэндон не говорила, бабушка знает или нет?
— Знает. Она одобрила.
— Но кого же бабушка могла одобрить?
— Меня, — сказал Дэйви.
Мы обе уставились на него. Его мать прижала руку ко рту, но ничего не сказала. Он улыбнулся мне:
— Так что теперь ты понимаешь, что мне есть до этого дело. Я, Кэйти, хотел тебя об этом спросить, да только не рассчитывал, что меня к этому подтолкнут на глазах у половины деревни, пока тут матушка зудит насчет фургона.
Он протянул руку и коснулся — не меня, а котенка, который замурлыкал и прильнул ко мне, уткнувшись мордочкой мне в шею:
— Пора идти. Но я вернусь сюда рано утром, до их приезда — и тогда мне можно будет тебя спросить?
— Я буду здесь, — ответила я.
Все разъехались. Вернулась тишина, и пока я шла к калитке, ее нарушали только шум ручья и мурлыканье котенка у меня на руках. Аромат дедушкиных роз наполнял воздух. Где-то в лесах Холла заухала сова. От Цыганской Лощины ей гулко ответила вторая.
Цыганская Лощина — вот где все началось.
Теперь я об этом знала. Обо всем, что можно узнать, что я хотела узнать.
«Прими любовь легко, как листья растут на дереве».